Так иронически называют нефтяники скважину, из которой вместо нефти бьет вода.
— Как же быть дальше? — обернулся Хамзин к Белову.
Тот махнул рукой.
— Пусть бьет, может, разгуляется…
В душе он понимал, что надежды на нефть почти никакой.
К нему подошли Ага Мамед, Милованова. Только Хамзин остался на своем месте.
Белов, не проронив ни слова, повернулся и медленно пошел к Карасяю.
Он вздрогнул, услышав за собой голос Шаймурата:
— Надо отоспаться, инженер…
Старик шел рядом, стараясь шагать в ногу с Беловым. Геолог слабо улыбнулся.
— Ты о чем, Шаймурат?
— Не надо вешать голову. Нет четверга, который не уступил бы пятнице.
Когда Белов переступил порог, Хамзин поспешно спрятал лист бумаги, на котором что-то писал.
— Я был на второй…
Хамзин вышел из-за стола, протянул руку.
— Рассказывай, что утешительного.
Белов осунулся, под глазами мешки. Это уже не тот Белов, который шумел и требовал, а совсем другой — подавленный, угрюмый. Видно, никто не рождается хмурым и печальным, человека делает таким тяжелая жизнь.
Вторая буровая дошла до проектной глубины, но никаких признаков нефти не обнаружилось. Что же такое? Неужели погребенные рифовые массивы, на след которых как будто напали, пробурив первую скважину, ускользнули от геологов? Неужели в этой долине так разнообразна структура пластов?
— Сагит Гиззатович, помогите разобраться… Черт знает что происходит. Голова кругом идет…
«Ты сам, браток, настаивал на бурении, не я, — подумал Хамзин. — Заварил кашу, а теперь расхлебывай. Геология, брат, дорогая штука. Всадил более десяти миллионов, а теперь призадумался?»