Людмила Михайловна взглянула на Великорецкого, на Хамзина и выбежала вслед за ним, размахивая зажатой в руке газетой.
— Артем Алексеевич! — окликнула она Белова, впервые называя его по имени.
Он подождал ее у входа в свою палатку. В нем не было ничего от победителя. Просто стоял перед ней высокий парень в порыжевшем на солнце, неказистом москвошвеевском пиджаке и ожидающе смотрел на нее. Она вдруг пожалела его: он показался ей беспечным, не подозревающим всей ответственности сделанного им шага.
— Вы на самом деле уверены, что тут есть нефть?
— Должна быть.
— Должна — этого мало…
— Что ж, пусть пострадает репутация одного геолога, надо же кому-то рисковать. Зато в случае удачи…
— Репутация… Как вы не понимаете: если нефть не найдется, вам будет очень трудно, очень! Казимир Павлович удовлетворится, пожалуй, моральной победой, но отыщутся другие, которые раздуют дело, отдадут вас под суд. Поступать так опрометчиво в наше время.
— Ну что ж, — сказал Белов, — суд наш, советский, как-нибудь разберется. Зато при удаче мы найдем нефть, много нефти! В наше время, — он чуть усмехнулся, — это важнее. Вы-то сами согласны работать со мной? Мне ведь все равно еще один геолог потребуется… Согласны?
Людмила Михайловна не ожидала, что их беседа может так обернуться. Еще вчера она договорилась с Казимиром Павловичем, что уедет из экспедиции, даже в дневнике записала: «Здравствуй, Москва!» Она и осталась-то сегодня лишь из любопытства, чтобы посмотреть, чем кончится стычка Белова с Великорецким.
Но теперь, после стремительного, рискованного шага Белова, все обиды на него показались ей такими ничтожными, что у нее и язык не повернулся бы отказаться от его предложения. И в то же время очень не хотелось, чтобы он, именно он, переубедил ее, и к тому же так быстро. Вся ее гордость протестовала против этого. И хотя она уже знала, что останется в экспедиции, но, запинаясь, выговорила:
— Не знаю, я еще не решила…
— Решайте, а то поздно будет, — разочарованно сказал Белов, словно она обманула его в каких-то светлых ожиданиях, и нырнул в палатку.
Людмила Михайловна с недоумением посмотрела на газету в своей руке, скомкала ее и отшвырнула в сторону.
Земля и счастье
Там, за озером, косят сено Камиля и Хамит. Точнее, они косили с восхода до полудня, а сейчас, когда солнце жжет немилосердно, сели отдыхать под одиноким развесистым ясенем.
Буран косит сено вместе с отцом. Их луг на голом берегу озера. Чтобы защититься от зноя, отец поставил шалаш, да такой маленький, что в нем может укрыться только один человек. Забравшись в шалаш, Закир громко захрапел. Буран спрятался от солнца в прибрежных камышах. С озера веет прохладой.
Через часок-другой придет мать с холодным айраном[18]. Свежий айран разводят колодезной водой. Прозрачная, но теплая вода из озера не годится для этого.
Жаворонок сверлит высь и вдруг, сложив крылья, камнем падает на землю; у маленькой птицы озорной характер. Буран чуть-чуть завидует ей.
Все повторяется в жизни. И до службы в армии вот так же он лежал в камышах, наблюдая за безмятежно плывущими облаками. Так же неумолчно звенели кузнечики, как будто по небу были протянуты медные провода. Такой же густой аромат поднимался от скошенной травы, и над лугами струился легкий пар, почти невидимый для глаз.
ebooksa