— Начальник гауптвахты идёт сюда, может меня посадить за нарушение обязанностей выводного, а тебе суток добавить. Он такой, эх, ну его нах… короче.
И действительно, возле шагающих по кругу арестованных неожиданно нарисовался высокого роста офицер в звании капитана с грубым, словно вырубленным топором лицом.
— Это что за богадельня тут шагает, а, товарищ выводной?
— Арестованные, товарищ капитан, — дрожащий голосом проговорил тот.
— Плохо они у вас шагают, товарищ ефрейтор, хотите с ними вместе пошагать?
— Никак нет, товарищ капитан.
— Тогда командуйте лучше, — угрожающе проговорил Масенко, горой нависнув над выводным.
Тот судорожно сглотнул и, как только начальник гауптвахты отошёл, принялся муштровать арестованных с удвоенным рвением. Однако Масенко на этом не успокоился: выделив взглядом одного из марширующих, он выдернул его из строя.
— Это почему это у вас, товарищ рядовой, подворотничок грязный?
— Я вчера вечером его подшил, — промямлил тот.
— И что, вы разве спали в одежде?
— Нет, у меня просто шея грязная.
— Так вас разве в баню не возили?
— Нет, меня вчера посадили, ещё не успели.
— То есть вы не готовились к гауптвахте, думая, что здесь курорт? А здесь не курорт! — заорал Масенко. — Сколько суток вам объявили?
— Трое.
— Тогда объявляю вам ещё двое, чтобы вы успели здесь и помыться, и чистые подворотнички подшить. Есть запас подворотничков, выводной?
— Так точно, есть, товарищ капитан.
— Хорошо, занимайтесь арестованными, товарищ ефрейтор, а я пока проверю сержанта-негра, а то он уж больно долго гуляет.
Масенко, бросив последний пристальный взгляд на арестованных, направился было в мою сторону, однако что-то ему вновь не понравилось, он остановился, оглянулся и проорал: