Ы – буква слов не начинает, говорится в неприличной азбуке. Я же создал целый ывонный язык, что за гадость – ывонный язык, и написал на нем “Янку круля албанского”. Как человек неталантливый и ленивый писал я его долго и в два приема. Начал писать его в тюрьме при старом режиме. Послал в цензуру напечатать первую версию. Цензор Римский-Корсаков, сын композитора, он, кажется, здесь в Париже, придрался к фразе “ю асел…” и, считая, что это пародия на царствующую особу, запретил “Янку” к печати. Революция меня вывела на свободу. Я принялся писать вторую версию, проводя дни в Таврическом и в доме Кшесинской. “Харам бажам глам” – было написано после речи Керенского по поводу принятия портфеля министра юстиции против желания Совета, а “ае бие бао биу бао” – после речи Ленина о том, кто выигрывает от войны. Моя подлость, цинизм и беспринципность заставили меня бежать из Петербурга. В апреле 1917 <года> я покинул город, направляясь на Кавказ, куда меня звал мой давнишний друг di Lado, парижский живописец, выставку рисунков которого в галерее Licorne на rue La Boetie, вскоре открывающуюся, вы не должны забыть посетить63.
Господа, в глубинах океана тоже живут рыбы под страшным давлением воды. Их формы несуразны, и, извлеченные из их слоев наверх или наружу, они лопаются и умирают. Среда заумной поэзии – среда страшного давления звука, и существа, живущие в этой обстановке, не могут отличаться формами, целесообразными для слоев заурядных. Я так подробно говорю о себе, чтобы дать понять, почему сюжеты мои так нелепы и герои мои так отвратительны. Почему в среде ывонного языка могут процветать только уроды, кретины и автор не пытается даже иронизировать над своими героями?64 Я хочу, чтобы вы поняли, почему, обиженный богом и людьми, я создаю персонажи по своему образу и подобию, не желая и не умея выпрыгнуть из кольца этих пороков, болезней, этих преступников, воров, идиотов и ничтожеств. Я человек, лишенный всякого творчества. Когда я убедился, что дальше разыгрывать из себя поэта, ничего не делая, нельзя, я сделал то, что мне легче всего было сделать, – написал галиматью, персонажам которой придал свои качества. Разумеется, меня не может терпеть никакое общество.
Раз “Янку” не удалось напечатать в Петербурге, я издал его в Тифлисе – в мае 1918 года. Так и я обзавелся своей книгой. Вот вам секрет моих проделок и моей молодости. Это ничего, что <я> был уже знаменит, когда в 1913 <году> Маяковский робко начал свои выступления. Я сумел на пять лет оттянуть начало литературной деятельности. И в будущем годуя буду справлять всего лишь пять лет своей литературной деятельности, тогда как некоторые – вместе со мной начавшие – будут уже справлять десять лет своей бездеятельности.
Вот что писал Терентьев по поводу “Янки”:
“Сюжет простой: проходимец янко набрел на каких-то разбойников, которые в это время ссорились. Как человек совершенно посторонний и безличный – янко приневолен быть королем. Он боится. Его приклеивают к трону синдетиконом, янко пробует оторваться, ему помогает в этом какой-то немец ыренталь: оба кричат “вада”, но воды нет и янко падает под ножом разбойников, испуская “фью”. Вот и все. Это сюжет для вертепа или театра марионеток.
Можно видеть тут 19 век России.
Гадчино, дубовый буфет и Серафима Саровского.
Голос Ильи Зданевича слышен в “янке” достаточно хорошо, видна и постановка его на букву “ы”, что позволяет легко брать верхнее “й”:
“албанский изык с русским идет от ывонного”
“ывонный” язык открывает все чисто русские возможности, которые в “янке”, однако, не использованы: там нет ни одной женщины, ни одного “ьо”, – ни капли влаги”65.
Он немного ошибся: женщина там есть, но она блоха. Третья, последняя битва с Лилей только начинается. Блоху не заметили, и я был заподозрен. Надо было отдохнуть. С дорогим di Lado мы уехали в Турцию, где странствовали по деревням, изучая древнюю живопись и архитектуру. В один из дней, когда мы жили в Ишхане66, солдаты, проезжавшие на фронт, привезли нам единственный номер газеты – мы более двух месяцев не видели газет. В ней я прочел статью брата моего, художника, о смерти на войне художника Ле-Дантю67.
Если имя этого живописца вам не знакомо, то это ничего не значит, вы вскоре его узнаете. Весь тот поток художественных идей, которые я излагаю, идет от него. Это была самая сильная фигура среди русских живописцев. Я сидел за столом в Ишхане и плакал. Второй и последний раз в жизни.
Стало ясно: война кончается. Тот круг идей, который начался в Албании, – принц Вид68 – так называемый дурацкий вид – был исчерпан. Война была изжита. Свой настоящий круг начала революция.
Но авторы медленно и скучно, особенно когда они бездарны, как я, отражают совершающиеся идеи. С ди Ладо мы вернулись в Тифлис. Я открыл совместно с Крученых, туда приехавшим, “Университет 41°”. Продолжаю это дело я теперь в Париже. “Янко” мне опротивел. Нужно было искать новых оправданий. Женщина уже выросла в невесту, по восточным законам и нравам 14 лет вполне достаточно.
Я должен был писать снова. Вдохновение не приходило. Любви не было, и неоткуда было взяться. Я счастливо ухитрился заболеть брюшным тифом. Вот когда температура вскакивает до 41°. Почувствовав приступы анального творчества69, я заявил на лекции о болезни и ушел в молельню.
Брюшной тиф был несомненен. Доктора прописали клизмы и компресс. Тогда я написал драму “Асел напракат” – знаменитый компресс из женщины. “Янки” сухость уступила место необычайной мягкости и влаге. Два жениха выражают наперерыв свои чувства невесте, то же делает и осел. Она выражает их то одному, то другому, то ослу70. Анальная эротика достигает высшей точки и кончается. Признать осла за человека и наоборот могла Зохна неведомо как71. Все было брошено на карту, и я выиграл. “Рекорд нежности поставил Илья Зданевич, сияя от удовольствия”72.
Хлебников разводил слюни, а тут, откуда ни возьмись, юпя-пик, который переслюнил его безо всякого затруднения. “Все неприлично любовные слова в беспричинном восторге юлят, ются, вокают, сяют…:
После “Асла напракат” последовало воскресение женщины. Всякий возвращается к своей первой любви. Вот почему я додумался до “Острова Пасхи”. Не менструации были у меня, когда я был девушкой. И почему этот период не изжит в моих вещах? Женщина Лилит – достигла возраста баба. Это была третья драма “осла обличий”:
“В третьей драме цикла “аслаабличья” (“остраф пасхи”) превращение осла в человека более решительное: хозяин говорит о действующих лицах “острафа пасхи” почти ласково: “Купец парядочный асел ваяц таво пущы две с палавинкай каминых бабы тожы дрянь”.
Очень веселая драма: все умирают и все воскресают – период месячны!!!
ebooksa