Золото

Добыть динамит оказалось нелегко. Мишка обегал всех приятелей и обил пороги в конторе. Подрывать скалу приходилось экономно, больше налегали на кайла. Наконец, приступили к креплению. Как опытный шахтер, Мишка с двумя подручными гнал дверной оклад, не жалея леса. В ненадежных местах ставили солидные подхваты из толстых бревен. Выработка принимала культурный и, можно даже сказать, — красивый вид. Парень не скрывал своего любования стройными просечками и безопасными забоями с потолками и отвесными стенками. Однажды, увлеченный своей работой, он, играя топором, ставя звено за звеном, как городки на току, услышал вызов из просечки. Недовольный, ворча вылез на свет. На самом краю разреза, свесив ноги, сидела Мотька. Мигом поднялся по лестнице. Оказывается, Мотька ушла от Ивана. Топтался растерянно, хотел было потереть ладонью стриженую голову, но вовремя спохватился, что рука грязная. Бросить крепление не мог, но и оставить беглянку одну в такую важную минуту было немыслимо.

— Мотя, пойдем вниз, там прохладнее, — предложил он.

Мотька вспыхнула от радости, когда он взял с ее колен узел и понес к лесенке, — она хотя верила в чувство парня, но сомнения, примет ли он ее, все-таки были. Щеки алели, глаза стали совсем синими. Мишка в необыкновенном подъеме принялся за свои стойки. Под взглядом девушки работалось еще ловчее и быстрее. Хотелось показать все свое искусство. Мотька ничего не понимала в шахтерском деле, но горячка подхватила и ее. Принялась подавать стойки, инструмент. Через несколько минут уже пилила с одним из подручных концы, другого можно было отправить подносить лес Белокурые волосы выбились. Стащила платок и, пошарив в кармане, натянула на голову сетку.

— Я буду работать с тобой на деляне. Тачку катать.

— Загуляет она у тебя, — улыбнулся Мишка, — с выката спустишь.

— Но имей в виду, в бараке оставаться не буду.

Мишка приостановил топор в воздухе и посмотрел в синие глаза.

— Я тебе говорю — ничего не бойся. А работы хватит и в бараке. Членом артели будешь, как мы все. Все равно дома приходится оставлять одного.

Мотька не хотела печалить парня отказом и беспечно рассмеялась.

— Как ни вертелась, а сделал ты из меня мамку. Запряг грязь прибирать. Придут в глине, как печники, разбросают по нарам барахло — собирай, суши, мой, стирай. Я по-своему начну командовать. У меня будет каждый знать свой гвоздь в стенке.

Беседуя, шутя о своей новой жизни, они крепили просечку. Мишка, как ребенок, в первый раз одевший костюм, о котором не смел мечтать, чувствовал и счастье и неловкость.

— Ну-ка, помощница, — приказывал он, — живее шевелись, а то мы тут примажемся на неделю.

Работа была нелегкой. Из речников перла грязь. Ежеминутно приходилось маскировать — закладывать щели отрезками и щепой, — бороться за каждую стойку. По полу растекались оползни, по стенкам струились ручьи. Купол впереди зиял дырами от выпавших крупных камней. Мотька тревожно поглядывала в темноту.

— Оказывается, очень трудно золото доставать. Я в первый раз вижу, как работают в шахте.

— Разве это шахта — из разреза свет доходит? Вот пройдем еще метров десять-двадцать — посмотришь, что будет. Вот там наворочено. Не заглядывали туда с тех пор, как меня тиснуло.

Мишка вдруг грубо отбросил Мотьку прочь и сам подался назад. Из потолка, куда он подлаживал огниво посыпалась галька вместе с кусками мерзлоты. По кровле застучал каменный град.

— Я не пущу тебя! — вцепилась Мотька в парня, который хотел выйти вперед, глянуть на купол. — Что хочешь со мной делай — не пущу!

Она держала Мишку за плечо и заглядывала в глаза.

— А что, Миша, бросить бы тебе эту работу. Живут люди без золота. Давай поговорим об этом.

— Хорошо, хорошо, поговорим… Подожди-ка минутку.