— Тебя не били? — она говорила нежно, как мать.
— Нет, — сказал я.
— Зачем ты это сделал?
— Что сделал? — взмолился я. — Что?
— Пошел воровать, — ответила она твердо.
— Ради спортивного интереса. Острых ощущений захотелось. — Мне стало спокойно. Теперь я понимал смысл разговора.
— Что ты еще знаешь? — спросил я.
— Ты украл в поезде чемодан. И тебя арестовали, — объяснила она заученно, как могла объяснять теорему.
— Откуда информация?
— В школе слышала.
— От кого?
— Не помню, — она совсем не умела врать или не старалась. — Все говорили.
— А может, от Баженова?
Она остановилась. Вызывающе посмотрела мне в глаза. Сказала упрямо:
— Ну, может.
Теперь мне казалось, что я не люблю ее. Ветер дул прямо в лицо, резал глаза, студил рот. Я рывком прижал Дашу к себе, стал целовать губы, щеки, лоб, волосы. И оттого, что я не любил ее, поцелуи придавали мне силы и уверенность в своем превосходстве над этой глупой смазливой девчонкой.
— Дурак ты, дурак, — вырываясь, шептала она.
— Идиотка, — я целовал ее сильнее и сильнее. — Как ты поверила этому подонку? Я вор? Я убью его, сволочь. Я больше месяца вкалывал на дровяном складе и ничего, кроме мозолей, себе не нажил.
Наконец она вырвалась из моих объятий. Растрепанная, поправляя берет, тяжело дышала. А глазищи у нее были как чашки.
И я с ужасом почувствовал, что опять люблю ее. Люблю больше всех на свете.