— Я полагаю, — говорил он, — нам пора серьезно обменяться взглядами по жизненно важным вопросам. Я уверен, ты прекрасный парень. Но тебе нужен руль, а вернее, штурман. И в этом нет ничего зазорного, потому что и руль и штурман нужны даже самому распрекрасному кораблю.
— Ты хочешь сказать, жизнь — это море, — подал голос я.
— Совершенно верно.
— А женщины — острова, где усталые корабли могут найти скупые минуты покоя.
— Почему ты заговорил о женщинах? — быстро спросил Витек, приподнявшись на локтях.
— Мне уже восемнадцать, — ответил я. И плюнул в форточку.
Форточка, естественно, располагалась высоко. Но все получилось удачно, словно бросок в баскетбольную корзину. Витек напрямик, стараясь, однако, не показывать заинтересованность, предложил:
— Если хочешь, вопрос о твоих возрастных потребностях мы можем обсудить и решить особо.
— Спасибо, — ответил я. — Все свои вопросы я решаю сам.
— С Грибком тоже?
— А что Грибок?
— Если решаешь сам, должен знать что.
— А, ты об этом, — сказал я, делая вид, что понимаю намек. Впрочем, эта фраза неверна: я не делал вид — я понял намек. Я не понял другое: он говорит о Грибке так, будто она принадлежала ему. В это я не верил. И не хотел верить. Но проявлять неосведомленность мне казалось позорным.
Своей ленивой и в подтексте циничной фразой я взял ее грехи на себя, вернее, соединил свои собственные с ее неведомыми. И это соединение позволило мне произнести фразу таким тоном, что у Баженова ни на секунду не возникло подозрение в моей неискренности, игре. И он, цокнув языком, вдруг осклабился в улыбке:
— Посмотри, по этой части ты молодой, но ранний.
— Стараемся, — ответил я.
— У вас все время глупости на языке, — сказала Жанна.
Грибок вошла бледная. То, что в ее жизни появился мужчина, можно было понять и без информации Жанны. Она скучающе удивилась мне, равнодушно оглядела Жанну и затрепетала, встретившись с пустым и наглым взглядом Баженова.
— Мне сегодня яхту обещали.
— Кто? — спросил я.