С «заветным местом» были свои сложности. Во-первых, склад был полон дров. Во-вторых, «заветное место» находилось на самом краю южной части склада, и в начале нашего пребывания туда нельзя было даже проехать. В-третьих, на «заветном месте» лежали хорошие дубовые дрова, которыми заведующий безгранично дорожил и которые, конечно же, не могли быть отправлены кому попало.
Нужно было ждать солидного получателя, способного просто, а точнее, покровительственно сказать заведующему:
— Ты мне, дружок, подбрось вон тех, дубовых.
А пока, в ожидании такого часа, я нетерпеливо, без передыха грузил на подводы «винегрет» — так называли у нас разносортный лес, освобождая постепенно проезд к штабелям из дуба. Онисим видел мое усердие, кхехекал одобрительно, потирал ладони. Однажды в воскресенье принес с базара мяса и корзину разной другой жратвы. Сказал:
— Зажигай примус. Я вам ныне телячий перкет[4] приготовлю. Это очень вкусная и очень полезная еда, особенно если компания не только мужская, но и женская.
Для начала Онисим взял кастрюлю и растопил в ней смалец. Без жадности смальца положил, что на старца было совсем непохоже. В смалец бросил мелко нарезанный лук. Подождал, пока тот не зарумянился, и отвалил в кастрюлю красного перца — сладкого, порезанного мелко. Мясо тоже порезал кусочками со спичечные коробки. Сказал:
— Галушки варить надо. К перкету галушки самый необходимый гарнир.
— Отравит нас этот повар, дед Антон, — прошептал я.
— Не хай, не хай! — втягивая носом запахи, радостно ответил дед.
…Потом мы все лежали в теплой комнате, сытые, довольные. Хвалили Онисима, допытывались, откуда у него такие сведения про хорошую еду. Онисим пыхтел, кряхтел, но все-таки сознался:
— Была у меня до войны в молодости женщина…
— Жана, што ль? — спросил дед Антон.
— Жена, — нехотя, словно отмахиваясь от мухи, согласился Онисим. — Так была она по национальности мадьярка и склонность душевную имела к приготовлению вкусной пищи.
— Где же она теперь? — поинтересовался я.
— Разошлись путя наши. Разошлись…
Дед Антон пел:
Отцу я написал в Краснодар, что уехал с Онисимом посмотреть Северный Кавказ, а заодно помочь людям «восстановить разрушенное войной хозяйство».
Ответ пришел без задержки. Отец писал, что «благополучно поправляеца». Даже он одобрял мою мысль — помочь людям восстановить хозяйство, но замечал, что «у городе нашем много разного восстанавливать требуеца а главное кот Маркиз совсем одичает или Глухой прибьет кота на тот свет но я приеду если прознаю хату Глухого запалю». Как обычно, знаки препинания отец игнорировал.
Послал я письмо и матери. Чтобы она не расстроилась, наврал маленько. Увидит штамп незнакомого почтового отделения и, само собой разумеется, бросится в панику. Я такое объяснение придумал: дескать, командировал меня завод на уборку урожая, пробуду здесь около месяца, поэтому обратного адреса не пишу…
О матери думал с теплотой, только вспоминая войну. За войной проходил водораздел, или пролегала черта, или поднималась стена…