Второе сердце

Валентин Валентинович снова прилег — на бок, лицом к Корытову, поскрипел пружинами раскладушки.

— Точно ведь! Говорили мне как-то, что вы к нам на технику безопасности из главных механиков пришли. Из конторы какой-то… Я тогда еще подумал: и что его так мотануло?

— Э-э-э, Валентин Валентинович! У меня, поразмыслишь, все не как у людей… наперекосяк! О школьных мечтах говорить не буду. В институт поступая, думал стать геологом «голубых кровей», с молоточком по горам лазить, а угодил на специальность техники разведки. Начал учиться на бурилу — доучивался на механика… Хотите послушать, как дело было? Угу… Когда я уже на предпоследнем курсе занимался, приходит в один прекрасный день к нашему заведующему кафедрой тихий человек — начальник сектора механизации той самой, как оказалось, конторы, где я потом, с окончания института вплоть до перехода к вам, работал, и говорит: прошу организовать из студентов, обучающихся специальности РТ, особую группу — механиков геологоразведочных организаций. На предпоследнем как раз курсе. Не готовят, говорит, высшие учебные заведения таких специалистов. Техникумы — да, а вузы — ни один. Возросший же уровень механизации в геологии требует от механиков высшего образования. Отстаем от времени. Всех окончивших обещаю взять в свою контору или в ее филиалы… Словом, долетел из деканата клич — многие из моих приятелей долго раздумывать не стали, подались в механики. Ну и я — за компанию. Благо, по окончании института сохранялось право идти и в буровики: программу-то бурения мы успели пройти полностью. Так и стал я — вместо того чтобы золото-алмазы искать — гайки крутить, форсунки регулировать… Все, видите, как бы само собой получилось, случайно, помимо моей воли… Что же касается ТБ — тут иное дело! Переход в технику безопасности — первый мой действительно самостоятельный, по-настоящему обдуманный, выверенный шаг. И знаете, кто меня натолкнул на мысль его сделать? Американцы!

— Что за американцы?

— Обыкновенные! Те, что в США живут… Сейчас поясню, Валентин Валентинович… Рассказал мне как-то один мой приятель, будучи, правда, в несколько игривом настроении, об эксперименте, имевшем место в Штатах. Американцы, известно, большие любители проводить всевозможные опросы. Институты специальные создают, комиссии, общества! Живут и всё выясняют, почему так живут, почему не иначе… Собрали они десятка полтора бизнесменов, наиболее преуспевающих в разных сферах производства, и задали им вопрос: как достигли бизнесмены столь внушительных успехов, где собака зарыта? И интересная выяснилась закономерность. Оказалось: после окончания колледжей или университетов большинство из опрашиваемых поначалу занимались совсем не тем, чем занимаются в данное время, то есть на момент опроса; одни — успешнее, другие — менее, но — не тем. Через восемь — десять лет с момента окончания, повторяю, университетов или колледжей бизнесмены наши вынуждены были изменить в какой-то степени профиль своей деятельности, повернуть руль, скажем, градусов на девяносто. Жизнь подсказала. Еще лет через пять-шесть — еще градусов на сорок пять, потом — еще, и в результате кто-то, к примеру, строил лет двадцать назад подводные лодки, а теперь делает детские игрушки, кто-то жевательную резинку выпускал, а нынче небоскребы громоздит. Улавливаете, Валентин Валентинович?

— Как будто…

— Болтовню приятеля, приняв за треп, слушал я вполуха, но в голове у меня что-то отложилось. Стал я невольно присматриваться к знакомым, к сослуживцам, статистику кое-какую изучил. И вижу — есть сермяга в тех бизнесменовских поворотах, есть! Да вы сами, Валентин Валентинович, посмотрите: сидит в каком-нибудь отделе нашей экспедиции предпенсионного возраста дама — инженер или старший инженер, всю свою жизнь только и делает, что рисует, скажем, карты. Съездит на лето в поле, проветрится и опять за свое. Освоила работу до безукоризненности, дальше некуда. А между тем другие, более молодые специалисты тоже научились те же самые карты неплохо малевать, набрались опыта, набили, как говорится, руку, — вполне могли бы заменить даму. Она же все сидит и рисует, сидит и рисует — никаких перспектив, кроме приближающейся пенсии, а соответственно — старости, у нее нет: пропустила тот самый поворот руля, прозевала… Улавливаете?

— Улавливаю… Однако не каждому дано в высшие, так сказать, сферы продвинуться. Для всех наверху места маловато.

— Согласен. Но не об этом речь! Американцы — еще раз обратите внимание — преуспевающих опрашивали, причинами удачи интересовались. Да шут с ними, с американцами!.. Наблюдал-то я за другими, а соотносил увиденное с собой. Чего греха таить: засиделся я в своей конторе на должности главного механика! Автоматизм выработался: заявки на оборудование, на запчасти и материалы, графики ремонтов, отчеты — не глядя щелкал! И перспективы не видел, автоматизм убивает перспективу. Вот и решил я попробовать себя на новом поприще, сойти с наезженного пути… Сейчас мне кажется, что все так и должно было случиться, к тому и шло. Оглядываясь назад, всегда можно найти нужную связь в своих поступках, внутреннюю логику. Доказать себе, что наконец-то занимаешься тем, для чего предназначен. А оглядываешься после сорока все чаще — верно, пора приспела первые бабки подбивать!

— Наверное, так…

— Дело, в общем-то, оказалось новым лишь по форме, а по сути — хорошо знакомое. Правда, раньше я лишь от своих подчиненных требовал соблюдения правил безопасности, а теперь — от всех, и прежде всего — от руководителей подразделений экспедиции. В том числе — и от главного механика, то есть как бы я — нынешний от себя же — бывшего. Требовать просто, если знаешь, что требуешь. И знаешь, у кого где тонко — вот-вот порвется. Тогда тебя трудно перехитрить, недостатки спрятать — сам, бывало, хитрил, сам прятал.

— Наслышан я о вашей… настырности! — Валентин Валентинович перевернулся с боку на спину, пошарил глазами по потолку. — Однако мне тоже скоро на пенсию, через пять лет…

— Вам-то что вдруг о пенсии вспомнилось?

— Да очень уж ваша престарелая дама на меня похожа. Я тридцать пять лет — как пришел в экспедицию после техникума — сижу с паяльником в мастерской, аппаратуру нашу ремонтирую. В левом от входа углу, у окошечка. Да вы знаете… Верно, в отличие от той дамочки — орден заработал, в профкоме около четверти века — бессменный председатель комиссии по охране труда. А в остальном…

— Господи! Валентин Валентинович! Уж вас я никак не имел в виду…

В вагончике вспыхнул свет, и замолчавший Корытов услышал стук двигателя электростанции. Было все, конечно, наоборот: сначала застучал движок — потом зажглась лампочка в самодельном абажуре, но за разговором, а главное — за растерянностью от неожиданного его поворота момент начала веселого тарахтенья движка Корытов пропустил.

И почти сразу за светом в комнате появились Егорин с Прохоровым.

— Насумерничались? — Глеб Федорович повесил на вешалку фуражку.

— Темнота, разговору не мешает… — невесело улыбнулся Валентин Валентинович.

— Иногда в темноте душевней получается. — Егорин пододвинул к себе стул, проводил взглядом прошедшего к раскладушке Прохорова.