Второе сердце

— У нее, конечно?

— У нее.

— Условия?

— Три партии.

— Не пойдет! Одна.

Тимофей на секунду задумался: одна — это уже риск… Такого варианта он не учитывал.

— Ну хорошо, одна так одна!

— Со временем на обдумывание — конечно…

— Конечно, конечно! Думайте, сколько хотите… то есть в рамках ваших правил, я хотел сказать.

Тимофей начал подниматься, уступая место.

— А почему у нее глаза закрыты?

— Отдыхает, сосредоточивается перед игрой. Отключена.

— А фигуры за нее вы переставлять будете?

— Сама будет. Садитесь.

— Вы знаете — нет! Пожалуй, не сяду, не нужна мне ваша Греция. И потом, у меня как-никак — принцип: с шахматорами не играем!

И он приветственно закивал одиноко сидящему в отдалении, постукивавшему о землю палочкой загипсованному.

— Ну что ж… — Тимофей перешел на Анютину сторону столика. — На нет и суда нет. Да, а вы не скажете, во сколько тот весельчак… ну, который так славно тут вас недавно разделал… фольклорист, как вы однажды выразились… когда он по выходным приходит обычно?

— Не при-де-е-ет! — торжествующе сверкнули линзы. — Не придет! На два дня раньше срока к себе домой укатил! Обещал, что после первого поражения уедет, и уехал! А бахвалился-то, бахвалился: нет, мол, братцы, придется мне до конца с вами отпуск коротать! Жидковаты вы супротив меня, жидковаты! Ха-ха! Покатил как миленький! Слон ему позавчера в двадцать четыре хода мат поставил! Слон есть Слон! Вы вот с ним, вы с ним вот сыграйте! Со Слоном попробуйте!

— А он будет здесь сегодня?

— Будет, непременно будет! Я вас представлю ему, если хотите, разумеется.