– А ты не знаешь, что собираются делать с детекторами биений?
– Не знаю… – мотнул головой Хализов. Он, нагнувшись, что-то искал в своём шкафчике. – Зачем они тебе? В Канале теперь, слава Богу, не то что биений, легчайшего, как утренний зефир, пука не услышишь. Успокоился дедушка. Кровушки у народа попил и успокоился…
– Или умирает… – сказал Олев.
Хализов, повернув голову, посмотрел на него снизу-вверх. Обычная весёлость как-то вдруг, обвалом, сошла с его лица.
– Кто о чём, а вшивый о бане, – серьезно, почти жёстко сказал он. – Хоть бы и вовсе помер. Окстись, Эндрю, эдак загнёшься сам. Расслабься…
– Ладно, – слегка досадуя на себя, сказал Олев, – пойду расслабляться… – и пошёл в сторону душевой.
"Действительно, чего я всё болтаю? – вяло, вразброс думал он, неподвижно стоя под струями горячей воды. – Кто за язык тянет? Достал, наверно, всех… Впрочем, плевать, достал – не достал. Кому какое дело, грузы-то я исправно привожу и такие "обвязки" таскаю, что дай Бог каждому. Болтать надо меньше – это правда, всё равно пользы никакой… А вот детектор биений с КРОПа заполучить не мешало бы, он как раз в конструктив "грузовика" ложится… Можно было бы не гоняться за "голландцем" впустую… Хорошо бы…"
Массивная, неуклюжая грузовая капсула просто физически не успевала за лёгкими эволюциями "голландца" и единственной надеждой оставалось, как можно раньше его обнаружить, на что Олев и рассчитывал. Умельцы в Управлении перепрашивали детекторы биений с КРОПов, превращая их в датчики активности Канала с уникальной чувствительностью…
Он решил не дожидаться разбора полётов – в конце концов Стеблов разрешил быть свободным "прямо с сейчас", а на разборе… Разве что, втык очередной получить да о текущей эффективности перевозок в секторе ответственности послушать… Чего о ней слушать – растёт…
Закончив с мытьем, он оделся, немного повозился, забирая из шкафчика вещи, которых оказалось на удивление много, по сути, всё, что нужно было каждый день… "Когда успел наносить?.." – вскользь подумал он, но уложил в сумку всё, решив почему-то, что оставлять ничего не стоит, попрощался и вышел…
На улице уже стемнело. Моросил жёсткий холодный дождь из тех странных, "рябых", дождей, когда асфальт не блестит под уличными фонарями, а отсвечивает матовым. Справа и слева темнели слепые громадины перевалочных складов. Оттуда доносился привычный производственный шум – грузили капсулы для ночной смены. Максимум к завтрашнему утру все эти грузы ("обвязка", как говорили в Управлении) будут в пунктах назначения, всех этих экспедициях, поселениях, на исследовательских станциях, наблюдательных постах, разбросанных теперь по всей Вселенной. Редко, когда рейс длился дольше одной смены…
"И это теперь всё… – как-то необязательно подумал Олев. – Это и весь Канал…"
Вахтовый автобус мог быть только после планёрки, и Олев, застегнув куртку и перехватив поудобнее сумку, зашагал в сторону жилых корпусов, где ждала его полупустая квартира, не квартира даже – место, где он бывал между полётами. Он так и подумал о ней – "место"… Он вдруг поймал себя на мысли, что, пожалуй, в подробностях и не вспомнит, что и как в ней было. Раскладушка была, это точно, и стул рядом с ней. Чемоданы с книгами… Небольшая стопка распакованных в углу… Тренажеры, гантели… Тревожный динамик, само собой. Всё? Должен был быть ещё стол… На кухне-то стол точно был, они там частенько сидели со Стебловым и Хализовым, а вот в комнате…
Его нагнал звук двойного хлопка и сразу же вслед за этим вязкий гул двигателей – из Канала выходила, судя по всему, последняя пара дневной смены. Он не обернулся. Всё, что там могло происходить, он знал наизусть. Пожалуй, в девяносто пяти случаях из ста он мог бы вслепую – по хлопку – определить, кто именно приземлился. Он было попробовал и сейчас, но сейчас не игралось…
Когда-то – очень давно – его поражало, а со временем стало как-то обыденно, повседневно удивлять, что почти все, кто летал в Канале и даже по многу лет, не знали, что каждый из них, выполняя то, чему учили в лётных училищах – штатный выход из Джей-канала – делал это совершенно по-своему, иногда неожиданно по-своему. Были довольно неважные пилоты – просто обыкновенные пилоты – с изумительно сочным, веским, солидным хлопком на выходе, каждый раз как будто исполнявшим гимн торжеству человека над слепыми силами природы…
"Хализов вон до сих пор звонче всех выходит…" – мимоходом подумал Олев.
Когда он попытался рассказать об этом в лётном училище, его подняли на смех и долго потом называли то "хлопководом", то "хлопковедом". И он перестал говорить об этом. Только со Стебловым. Удивительно, но даже Стеблов – Паша Стеблов, пилот от бога – поначалу вообще не понял, о чём идёт речь!.. Это потом он научился более-менее уверенно распознавать приземлявшиеся капсулы на слух, вслепую, и они даже развлекались этим на дежурствах. Но Паша почти всегда проигрывал – он знал, верил, но всё-таки не слышал. Во всяком случае, гораздо хуже, чем Олев…
"А вот у "пришлых" абсолютный слух был, у всех без исключения… – вдруг подумал он. – И выходили они из Канала каждый раз по-разному, с каким угодно хлопком или вовсе без хлопка, так, как им в тот момент, видимо, хотелось…"
Фалин, старший из "пришлых", потом, когда они начали иногда летать в паре, показал Олеву, как это делалось, и Олев, забавы ради, научился имитировать выходы любого из ещё остававшихся к тому времени в Центре пилотов. По крайней мере, Фалин утверждал, что отличить было невозможно. Кроме того, Фалин научил его гасить хлопок, что даже вполне овладевшему этим навыком Олеву казалось чудом – хлопок на выходе представлялся естественной составляющей общения с Каналом, его закладывали в алгоритм работы посадочной автоматики…
Мысли Олева вернулись к сегодняшнему "голландцу". Тот водил его за нос минут сорок, то зависая, будто приглашая, то срываясь лёгким броском и уходя либо вперёд, либо в область градиентов возле стенок щупальца, куда соваться и думать было нельзя. Он так и не подпустил Олева даже на расстояние опроса. Впрочем, как и во всех прошлых случаях.
ebooksa