Рассказы о Джей-канале

Ожило на планете, где, как казалось Левкову, всё только разрушалось и умирало. Это воскресение было ещё более невероятным после только что случившейся смерти ленточника. Или вследствие?..

Совершенно безумный вихрь каких-то смутных догадок, ускользающих мыслей, обрывков фраз, ничем как будто не связанных между собой, закружился в его голове. Он вдруг подумал, что корни дерева, длинные и мощные, как и у всего, что растёт в пустыне, должны были там, в теле дюны, охватывать полукругом пост и то место, где он – Левков – спал. Он вдруг понял, что оно, это место, его кровать, было точно под деревом… И что?.. Мысль эта металась, пытаясь найти своё место среди других и не находя его… Он стоял, опершись о дерево, глядя и почти не видя, как догорают вдалеке последние лучи Щербатой…

На ощупь, ослепший от хаоса в мыслях и от песка, уже в темноте он спустился к подножью дюны и, войдя в пост и сняв респиратор и очки, одетым лёг на кровать и ещё долго лежал, не зажигая света, с открытыми, но незрячими глазами, что-то перемалывая в себе и не сознавая, что и зачем… Он не заметил, как уснул…

И вновь он видел сон о межзвёздном катафалке, видел так, будто сон этот и не прерывался со смертью дерева. Снова он, свой собственный сын, и внук, и правнук, возрождаясь каждый раз в новом поколении обитателей корабля-катафалка, вёз чужие и свои собственные мёртвые тела для погребения на Землю. И каждый раз, сдавая и принимая вахту, он обходил полузаполненый уже гигантский морг в чреве корабля с аккуратно уложенными на стеллажах телами, первым из которых было здесь тело Марины. А за стеной, в другом отсеке, жили люди – экипаж катафалка, рождались, любили и, умерев, попадали сюда. И так из века в век. Катафалк летел через пространство, а значит – немыслимо долго. И не было никакой уверенности, что, прилетев, они встретят на Земле то, что рассчитывали встретить, как и не было уверенности, что будет сама Земля, и все же они летели. Рождались, любили и умирали, поколение за поколением переходя из одного отсека корабля в другой… И из века в век шуршал по стеклу иллюминаторов песок, и это казалось нормальным…

II. Владислав Рощин, "хозяин"

Шеф был новый и со стороны и, должно быть, чувствуя себя ещё неловко в роли начальника сектора, подчёркнуто держал дистанцию.

– Прошу садиться, – он указал Рощину на кресло перед собой и, когда тот сел, спросил: – Итак, ваши впечатления, Владислав Николаевич?

– Те же самые… – Рощин чуть пожал плечами. – Его надо вывозить, иначе он действительно свихнётся там.

– Да?.. – необязывающе переспросил шеф и несколько секунд молчал, размышляя, затем сказал: – Ну, то есть, вы уверены, что мы сможем заставить его или убедить как-то, что он выдержит вход в Канал, мы его довезём и всё прочее, да? – спрашивая, он совершал правой кистью круговое движение в сторону Рощина, словно с каждым перечислением передавал ему что-то, а "всё прочее" завершил неопределённым шевелением пальцев. Было видно, что ему очень хочется держаться свободнее.

Рощин кивнул.

– Я уверен. Функционально он готов к выходу в Канал. Его недавно тестировали.

–Я в курсе… – шеф поднялся и походил по кабинету за спиной Рощина. – А скажите, Владислав Николаевич, – он вновь появился впереди, – что всё-таки за человек этот Левков? Я хочу, чтобы вы поняли правильно, в его поведении, согласитесь, есть определённые странности. С трупом этим…

" Согласен…" – подумал Рощин.

– Видите ли… – сказал он вслух. В отделе уже сложилась своя гипотеза, более или менее устраивавшая всех, шеф, видимо, просто не успел ещё её выслушать. – Видите ли, Левков в своё время был спасателем в Канале, до того, как пришёл сюда, несколько раз горел, кажется, его даже как-то едва вытащили из-под тромба. То есть чисто психологически Канал для него нечто противостоящее, то, с чем надлежит бороться. Для Левкова даже скорее – с кем. И он, в общем-то, продолжает это делать. Тем более, что на Пятьдесят_Третьей его запер так или иначе опять же Канал. Много других обстоятельств, скажем, гибель Марины Тарьян, причем как раз тогда, когда он готов был уже вернуться… В общем… как бы это сказать?.. У него возникло то, что называют "пунктик", идея противостояния…

– Вот как?.. Говорят, они были близки с Тарьян? – спросил шеф, остановившись напротив Рощина.

"0… – подумал Рощин. – Ему уже говорят…"

У шефа уши были посажены так близко к затылку, что, пожалуй, если бы он носил очки, ему наверняка пришлось бы делать заказные дужки. Рощин даже огляделся, надеясь увидеть очки, но их не было ни на рабочем столе, ни на журнальном столике в красиво освещённом закатным солнцем углу кабинета.

" Жаль… – подумал Рощин. – Было бы любопытно…"

– Я что-то не то спросил, Владислав Николаевич?

Рощин понял, что молчал слишком долго.