– Не знаю. Я не пробовал без Марины.
– Так попробуй! – может быть резче, чем ему хотелось, сказал Рощин и тут же мягче добавил: – Ты войдёшь, Паша. Один – войдёшь. Мы просмотрели всё – твой мозг в порядке… Ну, не пустит он мёртвую…
Левков нетерпеливо качнул головой:
– Да нельзя этого, Влад, как вы все не поймёте?.. Нельзя…
Рощин помолчал, глядя на Левкова, затем сказал:
– Ты сходишь с ума. Ленточник тебя не добил, так ты сам себя добьёшь… Ты бы посмотрел на всё это со стороны… Что же ты таскаешь её мороженую?.. Бред какой-то!..
Он с досады резко повернулся и принялся запихивать кассеты в сумку.
С полминуты они молчали, потом Левков спросил:
– Слушай, Влад, тебя не пугает то, что он с нами делает?
– Кто? С кем? – резко спросил ещё не остывший Рощин.
– Канал, с нами.
– То есть?..
– Понимаешь, всегда ведь старались мертвых вернуть на родину, по-разному думали – зачем, но возвращали. А мы превратили Вселенную в своё штатное кладбище. Хороним там, где погибают или умирают, если хороним вообще…
– Не пойму, к чему ты. Канал не пускает мёртвых, ты знаешь…
– Может, мы не сильно стучались? Что ему до наших мёртвых?.. Помоги мне перебинтовать руку… – без всякого перехода сказал Левков и, когда Рощин начал бинтовать ему кисть, продолжал: – Мы нужны ему живые. Для чего, не знаю… Вот смотри. Кинул он нам Вселенную, нате, летайте, мы и бросились. И обожрались ею. Теперь только лакомые кусочки выковыриваем, под интерес… Полегче… – он поморщился, так как Рощин слишком туго затянул повязку. – Саркома шарового скопления интересна, а ленточники и всё прочее – побоку… Мы даже планеты называем по номерам наших постов, где нет поста – безымянная…
Рощин поднял глаза от повязки.
– Ты можешь представить себе ленточника в капсуле?.. – он закрепил бинт лейкопластырем. – Да и куда везти? Где они смогут жить, ты знаешь? Никто не видел ни одного их детёныша. Откуда они берутся и куда уходят?..
– Всё ты правильно говоришь, Влад, – Левков подвигал кистью – повязка не сползала. – Очень правильно. Никто не спорит. Только, понимаешь?.. Убывает чего-то от нас. Чувство такое, что платим мы чем-то в себе за всё это роскошество, которое он нам дал. Он как будто лепит нас под себя. Наверное, такие, как есть, мы ему слишком сложны…
– Каналу? Ну, ты даёшь… – Рощин вернулся к столу и принялся укладывать оставшиеся кассеты в контейнер.
Пришла досада на то, что говорил, и на то, чт