1888

Внутри проходило шумное представление на маленькой сцене. Рабочие, уставшие от тяжелой повседневной рутины, свистели, выкрикивали непотребные слова и громко хохотали над вульгарными шутками и танцами пухлых женщин в облегающих нарядах, с цветными перьями на головах. Я был в восторге, несмотря на то, что танцовщицы двигались совсем не профессионально.

В другом конце зала компания подвыпивших юношей метала в мишень дротики, там же, за барной стойкой, бармен оживленно поддерживал разговор с мужчиной, то и дело подливая ему горячительные напитки и пытаясь незаметно стащить у него кошелек, выглядывающий из-под ладони.

По всему заведению разило перегаром, который я почувствовал даже заложенным носом, и вкусно пахло мясным пирогом, копченой колбасой и рыбой с жареным картофелем. От голода у меня свело желудок, но лишних денег с собой не было, поэтому оставалось только довольствоваться сочными ароматами, витающими по всюду. Меня также останавливало знание того, как и в каких условиях готовят харчи в Ист-Энде. Лучше умереть от голода, чем от обезвоживания, вызванного рвотой.

Дэвид сильно нахваливал заливного угря, самого вкусного, что есть во всем городе, и здоровался почти с каждым встречным, пока мы пытались протиснуться через множество стульев и столов перед сценой, занятых дурно пахнущими бедняками.

– Будете? – спросил мистер Баррингтон и протянул открытый, не полностью заполненный портсигар, остановившись около барной стойки.

Я согласился взять у него одну самокрутку.

К главарю Гончих подошел щуплый парень и что-то обеспокоенно ему прошептал, после чего Дэвид ненадолго оставил меня одного.

Пока бывший офицер отошел, оставив портсигар, я огляделся вокруг и заметил дешево накрашенных молодых проституток, сбитых стайкой на расстоянии нескольких столов от бара, тщательно выискивающих и нежно зазывающих к себе клиентов побогаче.

Одна из них уловила на себе мой взгляд, после чего заискивающе помахала ладошкой, а я, идиот, зачем-то подмигнул ей в ответ и сразу же отвернулся к подошедшему бармену.

Не прошло и минуты, как голос с небольшой хрипотцой, принадлежащий девушке, произнес над ухом сомнительный комплимент, не получивший от меня ответа.

– Какой красавец! – снова сказала она и подперла рукой свою голову. – Вы бы понравились моей мамаше.

– Чего не скажешь о моей, солнце, – ответил я и подумал: «Солнце!.. Боже, Итан, ты безнадежен. Долгие годы супружеской жизни не прошли бесследно».

– Грубиян! – фыркнула проститутка. – Никто к вам больше не подойдет!

Я посмеялся, крепко раскашлялся, и больше не разговаривал ни с одной из дам, которые шарахались от меня, как от зачумленного.

Когда я потушил очередной окурок, главарь вернулся с бутылкой сидра и доверху наполненной кружкой, перед этим обменявшись парой слов в зале с молодым человеком, враждебно посмотревшим на меня.

– Почему вы не купите себе новый портсигар? – поинтересовался я, крутя в руках серебряную коробочку. – Храните старый как память об Англо- ашантийской войне?

– Что?.. – в смятении промямлил главарь, присаживаясь рядом. – Как вы поняли?..

– На внешней части вашего серебряного футляра гравировкой в виде узора и букв «З.Б.» скрыта грубая заплатка, которую видно изнутри на верхней крышке и на нижней, когда вы его открываете. Пуля прошла насквозь, убив владельца, чьи инициалы «Г.У.» небрежно нацарапаны с внутренней стороны справа, в верхнем углу.

Мистер Баррингтон широко-широко раскрыл испуганные глаза, прикрыл рот ладонью и медленно перевел взгляд на окурки в пепельнице.

– Это все вы скурили? – промямлил он, не убирая руку от губ.