1888

За коваными воротами меня встретила треснутая и покрытая мхом статуя святого Варфоломея, исцелявшего больных и бесноватых. По всей территории, около дорожек, были высажены неухоженные кусты, стоявшие круглый год без листьев на сухих ветках, и низенькие старые скамейки, на которых часто сидели родственники пациентов Бетлемской больницы.

У главного входа слышался звук игры на фортепиано. Похоже, я пришел как раз в то время, когда врачи проводили профилактические процедуры для умалишенных и надеялись на их душевное успокоение, хотя, как считала мисс Дю Пьен, такие лечебные мероприятия никак не помогали и были бесполезны.

За дверью Бедлама, в главном зале, из угла в угол сновали охранники, уставшие от психически нездоровых людей, а сами пациенты занимались разнообразными делами: кто-то сидел на полу, обхватив колени руками, и пускал слюни, кто-то с полуоткрытым ртом и пустым взглядом качался в забвении около музыкального инструмента, кто-то скреб пол. Совсем по-другому себя вели нормальные люди, чьи отклонения выражались в простой эпилепсии или затруднительном обучении. Им было особенно тяжело, ведь их содержали рядом с больными, действительно имевшими проблемы с головой, потому что не все врачи хотели заниматься распределением болезней по группам.

Вид людей, пребывающих на лечении, заставлял задуматься, насколько хрупка наша человеческая психика, ведь в любой момент можно начать лишаться рассудка и даже не заметить этого. Меня это не пугало. Дважды с ума не сходят.

На пути к кабинету Клаудии мне удалось повстречать нескольких обворожительных сестер милосердия, спросивших, есть ли у меня пропуск в Бедлам, согласованный с управляющим? Пришлось доходчиво объяснить, что лично мне пропуска никуда не требуются.

Я также не упустил шанса поинтересоваться у женщин, по какой причине мисс Дю Пьен закрылась в своем кабинете и на сегодня прекратила прием пациентов? Сестры милосердия в один голос заявили, что после того, как полицейские привезли труп, Клаудия, пробыв в морге некоторое время, вышла оттуда с мертвенным цветом кожи на лице и больше ни с кем не разговаривала.

Некоторое время я простоял напротив кабинета старой подруги, пытаясь уловить малейшие звуки, но так ничего и не расслышал. Складывалось впечатление, будто там никого не было. Врываться было некрасиво. Пришлось пару раз постучать.

Сколько себя помню, рабочее место женщины всегда находилось в стерильном состоянии и пахло раствором хлорной извести. Пол она мыла самостоятельно по несколько раз в день, не доверяя уборщицам, и сильно ругалась, когда кто-то заходил к ней без сменной обуви.

Посередине неизменно занимал место широкий стол, на котором стояла керосиновая лампа под синим абажуром и аккуратными стопками лежали папки с остро заточенными карандашами в ряд. По всем стенам в рамках висели анатомические плакаты с основными операциями, ключевыми вмешательствами, распространенными заболеваниями и негативными последствиями от вредных привычек для организма.

Помню, пару лет назад курящая мисс Дю Пьен топала ногой и гневалась на меня около холста с изображенными на нем легкими, пораженными табачным дымом, и предрекала хронические воспаления, если я не перестану большую часть времени дышать дымом, а не чистым воздухом. В чем-то она оказалась права.

Женщина курила очень редко, у нее не было сильной зависимости, и она имела право предостерегать меня.

– Клаудия, извините, что захожу к вам в грязных сапогах, – сказал я и заглянул внутрь кабинета, не дождавшись, когда она откроет. – Почему вы не ведете прием? Почему игнорируете мой стук?

Врач стояла лицом к окну и молчала, будто бы дулась на что-то.

– Вы постарели лет на десять за те несколько часов, что мы не виделись, – продолжил я, близко-близко подойдя к ней. – Кто вас так напугал?

Старая подруга очнулась от своих мыслей, затем испуганно и растерянно посмотрела на меня, не зная, с чего начать. Ее облик стал белее прежнего, кисти затряслись и чуть не уронили окровавленный скальпель на пол.

Никогда не видел сдержанную, умеющую контролировать свои бурлящие эмоции и страсти мисс Дю Пьен в таком свете. Видимо, с ее точки зрения, стряслось что-то поистине неизбежное и не решаемое.

– Вот. Нашла, – с трудом выговорила мисс Дю Пьен прерывающимся голосом. – Oh, maman, je veux rentrer à la maison7!

– Где нашли?

– В теле Сюзен Бернс. Нужно срочно уезжать из страны обратно во Францию! Или… подождите! – воскликнула женщина, схватила меня за плечи и стала сильно трясти. – Vous savez qui est le meurtrier8?! Скажите, что знаете!

– Клаудия, у вас имеется алиби. Держите себя в руках, – ответил я и оттолкнул ее, схватившись за больное плечо. – С чего вдруг полиции наведываться к вам? У них нет телепатических способностей.