— И что с вами случилось?
— Немного повредило ухо: рядом взорвался снаряд. Постепенно становится лучше. — Говоря это, Гарри ощущал давление в голове, которое никуда не делось.
— Вам повезло.
— Да. Думаю, повезло. — Он замялся. — У меня еще был легкий военный невроз. Теперь он прошел.
— То есть вы сражались с фашистами, — немного помолчав, сказала София.
— Да. Да. Сражался. — Он посмотрел на нее. — И буду продолжать в том же духе.
— Но все же многие люди восхищаются генералиссимусом. Во время Гражданской войны я была знакома с одним молодым человеком, добровольцем. По его словам, многие англичане считают Франко настоящим испанским джентльменом.
— Я не считаю, сеньорита.
— Он был из Лидса, этот парень. Вы бывали в Лидсе?
— Нет. Это на севере.
— Отец познакомился с ним во время боев в Каса-де-Кампо. Они оба погибли там.
— Сочувствую.
«Не был ли этот парень ее любовником?» — подумал Гарри.
— Теперь нам приходится как-то выживать. — София достала из пачки сигарету и закурила.
— У вас нет возможности вернуться в медицинское училище?
Она покачала головой:
— Когда нужно заботиться о маме и Пакито? А теперь еще и Энрике?
— Его подлечат, и он снова сможет работать.
— Да, только на этот раз в другом месте. — Она сердито стряхнула пепел в блюдце. — Говорила ему, чтобы не брался за эту работу. — София снова резко взглянула на Гарри и спросила: — Откуда вы так хорошо знаете испанский?
— Я преподаватель, читаю лекции, в Англии. По крайней мере, читал до войны. Нашей войны, — добавил он. — В Испанию я впервые попал в тридцать первом, я говорил вам, кажется. Тогда во мне и зародился интерес к стране.