Зима в Мадриде

Глава 41

Хиллгарт и Толхерст должны были прийти в квартиру Гарри к семи, Сэнди — к половине восьмого. Когда Толхерст сообщил Гарри, что они появятся вместе, лицо его сияло от гордости.

— На этот раз капитан попросил меня прийти помочь, раз уж я в курсе дела, — важно проговорил он, как будто Гарри было до этого дело.

В тот день, когда Гарри вернулся домой из посольства, в квартире стоял жгучий холод. Снег больше не шел, но был сильный мороз, толстый слой изморози протянулся по стеклам длинными пальцами. Гарри зажег брасеро, вошел на кухню и положил ключи на блюдце, где обычно их держал. Они лежали в кармане пальто и потому промерзли. Ему вспомнилась ремарка из «Ричарда III» — в школьные годы Гарри участвовал в постановке пьесы: Глостер хочет убедиться, что герцог Кларенс мертв, и ему говорят, что тот «холоден, как ключ».

Войдя в гостиную, Гарри поправил одну из акварелей на стене. Ждать было хуже всего. Сколько еще осталось до субботы, когда они отправятся в Куэнку?

В комнате сохранялся слабый запах Софии. Странно, как он меняется в тепле и на холоде. Они просидели без сна почти всю прошлую ночь, обсуждали побег. Участвуя в нем, они серьезно нарушали закон. Если их поймают, для Гарри сработает дипломатический иммунитет, Барбару тоже возьмут под защиту, а вот София — испанка, для нее дело может обернуться многолетним тюремным сроком. Гарри полвечера пытался отговорить ее от поездки в Куэнку, но она осталась непреклонной.

— Во время блокады я много чего навидалась, — сказала София. — Если я собираюсь покинуть свою страну, то сделаю хоть что-то хорошее, спасу человека.

— Берни дорог мне… я не могу поступить иначе. Но ты ему ничем не обязана.

— Я в долгу перед всеми, кто приехал сюда помочь Республике, и хочу что-нибудь сделать до отъезда. — Она печально улыбнулась. — Звучит слишком по-испански, романтично и глупо?

— Нет-нет. В этом есть чистота.

Мгновение Гарри размышлял, хочет ли София, чтобы и он оказался способен на чистый поступок, выбравшись из гнусной трясины предательств, в которой увяз. Он взялся помогать Барбаре отчасти потому, что сердце у него радостно подскочило при известии о Берни, отчасти — чтобы сгладить последствия своего обмана, но, кроме того, он хотел показать Софии, что способен на благородный поступок. Что-то изменилось в их отношениях, появилась легкая отстраненность с ее стороны, крошечное сомнение, которое мог заметить только влюбленный.

Однако София не колебалась, когда Гарри сообщил, что организовал их бракосочетание в посольстве. Это будет гражданская церемония, так как он не католик, но посольство могло зарегистрировать брак в соответствии с английскими законами. Толхерст переговорил кое с кем, подмазал колеса.

— Меня беспокоит только одно, — сказал Гарри, — выдержит ли Барбара.

— Думаю, выдержит. Она устраивала все одна. Этот Берни, вероятно, необыкновенный человек. Большинство испанских коммунистов были скверными людьми.

— Берни был моим лучшим другом. Он никогда не бросал никого в беде, был как скала. — «Не то что я», — подумал Гарри. — И как стойко он держался своих социалистических взглядов. — Он тихонько рассмеялся. — Скажу тебе, в Руквуде на это смотрели косо. — Гарри криво усмехнулся и добавил: — Пако не стоит отправлять в частную школу. Там или ты бунтуешь, или тебя отправляют блуждать по жизни, будто во сне.

Резко звякнул дверной звонок, вернув Гарри к реальности. Глубоко вдохнув, он пошел открывать. На пороге стояли Хиллгарт и Толхерст, в широкополых шляпах и теплых пальто. Гарри пригласил их войти, помог раздеться. Под верхней одеждой у обоих оказались выходные костюмы.

— Боже, Бретт, как тут у вас холодно! — заметил Хиллгарт, потирая руки.

— Нужно время, чтобы комната прогрелась. Хотите выпить?

Он налил виски Хиллгарту, бренди — Толхерсту и себе, посмотрел на часы: без четверти семь. Толхерст сел на диван, он явно нервничал. Хиллгарт обошел комнату, изучая картины:

— Это из посольства?