Верховный Судья: Вы понимаете, что она говорит? Вы можете мне объяснить то, что она сказала, господин Генеральный Прокурор?
Генеральный Прокурор: Ваша Честь, насколько мне известно, так на деревенском диалекте называют жабу.
Верховный Судья: Н-да, без ста грамм не разобраться! Продолжайте, продолжайте.
Генеральный Прокурор: Вы можете рассказать суду, как складывались отношения между вами и обвиняемым в мае этого года?
Сара: Да, сэр, и клянусь говорить правду и только правду. Помню, около девяти часов вечера в тот день, когда Анна не вернулась домой, я занималась своей работой в таверне, никого не было, только один Томас Снелл, к тому же еще погода на улице была отвратительная. Вдруг зашел эсквайр Мартин и заказал себе выпить и я, чтобы как-то его раззадорить, говорю ему: «Господин, вы наверно ищете свою возлюбленную?» – он взбеленился и заорал на меня, чтобы я её больше так никогда не называла. Меня это очень удивило, потому что мы часто подшучивали с ним над ней.
Верховный Судья: Над кем это над ней?
Сара: Над Анной Кларк, ваша Честь. Мы в то время еще не знали о том, что у него была помолвка с девушкой из знатной семьи, наверно, все же лучше было бы, если я повела себя по-другому. На его выходку я ничего не сказала, но мне это не очень понравилось. Тут я начала напевать себе под нос песенку, под которую они танцевали во время их первой встречи, потому что мне казалось это его еще как уколет. Я пела те же самые слова, которые он напевал на улице, я слышала это очень часто: «Мадам, пойдем гулять, нам есть поговорить о чем». И тут вдруг я вспомнила, что у меня полно дел на кухне. Я пошла на кухню, и всё то время пока я шла, я напевала эту песню, и напевала её уже куда громче. Лишь только я дошла до кухни, где-то далеко слышу, как кто-то поет эту же самую песню снаружи возле гостиницы, но уверенности в том, что я действительно это слышу не было никакой, потому что разгулялась непогода и дул очень сильный ветер. Я сразу же перестала петь и, прислушавшись, ясно разобрала слова из песни: «Да, сэр, я пойду, нам есть поговорить о чем», – тогда я точно узнала, что это был голос Анны Кларк.
Генеральный Прокурор: А как вы смогли понять, что это был именно её голос?
Сара: Ваша Честь, я не могла ошибиться. У неё был такой отвратительный голос, резкий, пронзительный, особенно когда она пыталась что-нибудь спеть. Никто в нашей деревне не мог его подделать, хотя старались многие. Поэтому, как я только его услышала, я сильно обрадовалась, ведь мы все беспокоились до жути, куда она подевалась, не стряслась ли с ней беда какая. Все же знали, что она была слабоумной с самого рождения, не смотря на это у неё была повышенная потребность в мужской компании, и её легко можно было склонить на это дело. Я и говорю тогда сама себе под нос: «Ну, наконец-то, вернулась, лапочка!» – А потом со всех ног кинулась в зал, и как только я туда зашла, говорю господину Мартину: «Дорогой господин, ваша несравненная вернулась, мне её позвать? – Сказав это я пошла открывать дверь. В этот момент сквайр Мартин набросился и вцепился в меня. Я решила, что он с ума сошел, до того взгляд у него стал ненормальный: «Стой, женщина», – говорит он. – «Ради всего Святого, не иди туда!», – Потом он еще что-то сказал, но я не помню что, его всего трясло. Я конечно разозлилась и говорю: – «Чего тебе! Или ты не рад, что наша гулена нашлась?» – зову Томаса Снелла и говорю ему: «Если господин Мартин меня не отпустит, открой дверь и впусти её». Вышло так, что Томасу Снеллу пришлось открыть дверь, и как только он её открыл, ворвался мощный порыв ветра и опрокинул две свечи, единственные, которые мы зажигали в эту ночь. Эсквайр Мартин сразу отпустил меня, я подумала, что он упал, так как вокруг была тьма, хоть глаз выколи. Прошла минута или две прежде чем я сумела опять свет зажечь. Ну вот, пока я там рукой искала коробок со спичками, я точно не уверена, но мне послышались какие-то шаги, будто кто-то прошел по полу, потом я точно разобрала как скрипнула дверь моего самого большого шкафа для посуды, который стоял в комнате, она открылась, а потом захлопнулась. Я зажгла свечу и смотрю, а господин Мартин стоит ни живой, ни мертвый, весь белый, аж, пот прошиб, как будто точно вот-вот потеряет сознание, а руки висят как плети. Я хотела его подхватить, чтобы он на пол не упал. Смотрю, и краешком глаза вижу что-то похожее на клочок платья торчит из шкафа. Вруг я вспомнила, ведь я же слышала, как дверь шкафа захлопнулась. Я начала думать, может это какая-то девка из наших, деревенских, забежала и туда залезла, когда свечи погасли. Подхожу ближе и смотрю, точно, торчит кусок какого-то черного плаща, а под ним сразу видно краешек коричневого платья, оба выпирают горбом из под плотно прижатой двери, сразу видно, оба лежат так словно человек, на котором всё это одето, согнулся в три погибели и спрятался там внутри.
Генеральный Прокурор: И что это было?
Сара: Я думаю, что это было женское платье.
Генеральный Прокурор: И кому оно, по-вашему, могло принадлежать? Знаете ли вы какая из женщин могла носить это платье?
Сара: То, что я там увидела, было похоже на обычное платье. Я в нашей округе на многих женщинах такие видела.
Генеральный Прокурор: Оно было похоже на платье Анны Кларк?
Сара: Она носила похожее на такое платье, но я не могу с абсолютной уверенностью сказать, что это было её платье.
Генеральный Прокурор: А что вы еще заметили?
Сара: Я заметила, что оно было очень мокрое, дело в том, что на улице погода была просто ужас.
Генеральный Прокурор: А вы к нему прикасались, сударыня?
Сара: Нет, ваша Честь, я к нему не прикасалась.
Генеральный Прокурор: А почему? Получается вы настолько умны, что не прикасаясь к платью сразу можете определить мокрое оно или нет?
ebooksa