Мальчик, крепко вцепившись ручонками в священника снова начал плакать навзрыд, не смотря на то, что тот пытался его утешить.
В конце концов, реветь он перестал и рассказал о том, что видел. В тот самый вечер накануне праздника (это было в тот же самый вечер, когда он видел обвиняемого), господин Мартин уже немного отошел от пруда и он тоже собирался идти домой, так как было поздно и становилось темно, но боялся даже пошевелиться, потому что господин Мартин еще был рядом и мог его увидеть. Он решил несколько минут обождать за кустом и смотрел на пруд. Вдруг он увидел, как из самого пруда что-то темное поднялось из воды и начало выходить на берег. А когда оно вышло из воды, на фоне сумрачного неба он это хорошо видел, оно стояло и хлопало руками как крыльями: вверх – вниз, вверх – вниз, и вдруг стремительно понеслось в том же направлении, куда пошел господин Мартин. Его спросили со всей строгостью, кого он мог там видеть, на что тот поклявшись на Библии ответил, – это была Анна Кларк.
Пригласили хозяина мальчика, который подтвердил, что в тот вечер мальчик действительно вернулся очень поздно и его за это очень сильно отругали, так как вид у него был ошарашенный, и он не мог объяснить почему пришел так поздно.
Затем Верховный судья велел вызвать адвоката. Впрочем, все равно выступление его защитника было слабым, неуверенным и сбивчивым. Возражая против предъявленных обвинений, он высказал надежду на то, что присяжные судьи не будут решать его судьбу, опираясь на показания нескольких деревенских жителей и несмышленного ребенка, способных придумать что угодно, также он утверждал, что на этом суде к нему относятся очень предвзято. После этих слов Верховный судья грубо прервал его и сказал, что ему уже оказали особую милость тем, что перенесли рассмотрение его дела из Ексетера в Лондон. В ответ подсудимый выразил свою признательность заявив, что он всегда считал, если рассмотрение его дела перенесли в Лондон, то здесь ему не придётся беспокоиться о том, чтобы его не тревожили в камере. На что господин Верховный Судья велел пригласить главного надзирателя, и когда тот пришел, спросил его о том как строго охраняют подсудимого. Ни о каких нарушениях режима от главного надзирателя он не услышал, зато тот передал слова тюремного смотрителя, который видел возле двери камеры, где содержится подсудимый, какой-то темный силуэт, похожий на призрака, при всем при том, что посторонний оказаться там никак не мог. После чего надзирателя со всей строгостью спросили, кто мог там появиться, на что тот ничего толком ответить не смог, а привел лишь только досужие домыслы, которые нельзя было рассматривать в качестве показаний. Затем у подсудимого спросили, именно это его тревожило, или нет? На это он сказал, что ничего об этом не знает, но считает, что, по крайней мере, это жестоко, когда человеку не дают покоя именно тогда, когда решается вопрос о его жизни или смерти. Все обратили внимание на то, что говорил он очень быстро, словно куда-то спешил, и при этом глотал слова. В свою защиту он ничего больше добавить не смог, а также не смог пригласить ни одного из свидетелей. Сразу после него перед присяжными выступил Генеральный Прокурор. [В протоколе его речь записана полностью, здесь я приведу отрывок из той части, где он много говорит об, якобы, наблюдаемом появлении призрака убиенной. В своей речи он опирается на некоторые авторитетные источники древности, такие как трактат Августина Аврелия «О почитании усопших[259]» (книга, на которую наиболее часто ссылались писатели затрагивающие тему сверхъестественного в былые времена) и также приводит некоторые случаи из трудов Джозефа Гленвилла[260], но больше всего он опирается на творчество господина Лэнга[261]. При этом в его выступлении нет ничего кроме того, что можно найти в этих книгах.]
Верховный Судья подводил итог. В его речи, опять-таки, не содержится ничего из того, что можно было бы считать ценным и благодаря чему её стоило бы здесь привести. Несмотря на это по его выступлению видно, что он действительно поражен особым характером этих показаний. Выступая перед судом он заявил, что имея долгий опыт судебной практики ему никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Тем не менее, эти показания не могут дать повод на законном основании отменить решение суда, а присяжные заседатели должны сами определить – верят они им или нет.
После короткого совещания присяжные вынесли свое решение, согласно которому подсудимый был признан виновным.
Затем подсудимого спросили, может ли он каким-нибудь образом опротестовать решение суда. В этот момент кто-то из судей обратил внимание на ошибку, оказывается во время судебного разбирательства не заметили того, что имя обвиняемого было записано неверно, вместо того чтобы написать Martin с литерой i, следовало написать его с литерой y. Так или иначе, всё это сочли пустяком, более того, господин Генеральный Прокурор заявил, он может подтвердить то, что подсудимый в процессе суда неоднократно указывал как правильно должно писаться его имя. В свое оправдание Мартину было нечего добавить, и был он приговорен к смертной казни. Согласно вердикту, вынесенному присяжными заседателями, его должны были повесить на виселице, установленной возле того самого места, где им было совершено убийство. Приговор должен был приведен в исполнение до наступления 28 декабря, Дня Избиения Младенцев.
После этого осужденный, понимая свою обреченность, ухитрился каким-то образом спросить у Верховного Судьи разрешения для своих родственников посетить его за то короткое время, которое ему еще осталось жить.
От этих слов у осужденного случился нервный срыв, он начал кричать на Веховного Судью требуя чтобы тот не говорил таких слов, на это Джеффрис, будучи вне себя от гнева, ответил, что тот не заслуживает никакого сострадания, никакого снисхождения за свое подлое и жестокое убийство за которое и смертная казнь будет недостаточным наказанием: «Я надеюсь, Господь Бог распорядится так, – сказал он, – чтобы твоя «возлюбленная» была с тобой все эти дни и ночи пока смерть не настигнет тебя». Несчастного Мартина увели, насколько я помню, он упал и потерял сознание, и на этом суд кончился.
Я не могу не сказать о том, что подсудимый во время суда вел себя более чем странно даже для преступника, которому ничего кроме смертного приговора ожидать не приходится. Так, например, он пристально вглядывался вдаль, в промежутки между людьми, присутствующими в зале, часто оборачивался, причем внезапно, как будто его кто-то окликнул. Также весьма важно будет упомянуть о том, какая тишина царила в зале во время суда. К тому же (хотя, возможно, для времени года, выбранного для суда, в этом не было ничего необычного), в зале было очень темно, фонари внесли туда лишь только после двух часов дня. И еще одна деталь – в Лондоне в тот день совсем не было тумана.
Небезынтересным является то, что я слышал от молодых людей, приехавших с концертом в ту деревню где произошла эта история, с каким холодом была встречена песня, которую я упоминал в своем рассказе: 'Madam, will you walk?' На следующий день из разговора с местными жителями они узнали, что эта песня у них в деревне с давней поры не пользуется популярностью. Вполне может быть, её совсем по-другому встречают в Северном Тотоне[262], но в той деревне считают, что она приносит несчастье. Как бы там ни было, почему к ней так относятся никто уже не помнил.
Мистер Хамфрис и его Наследство
Примерно пятнадцать лет назад, в один из дней, приходящийся на конец августа, на станции в деревне Уилсторп[263] (это в Восточной Англии) остановился поезд. Из него вместе с другими пассажирами вышел довольно высокий и симпатичный молодой человек, который нес с собой дорожный чемоданчик и пачку туго перевязанных документов. Посмотрев на то, как он оглядывался по сторонам, можно было предположить, что этот человек надеется, что кто-то его будет встречать, и это было действительно так. Начальник станции выбежал вперед на шаг или два, а затем, как будто что-то вспомнив, обернулся и помахал рукой полному и важному господину с короткой округлой бородкой, который изучающим взглядом внимательно вглядывался в лица пассажиров поезда. – Мистер Купер, – обратился к нему начальник станции, – мистер Купер, кажется вот тот джентльмен, которого вы ждете. Затем он обратился к пассажиру только что сошедшему с поезда, – Вы, наверно, мистер Хамфрис, не так ли, сэр? Несказанно рады вашему прибытию в Уилсторп. А вот и карета для вашего багажа, а это господин Купер. Впрочем, это вы наверняка уже поняли. Господин Купер как раз подходил, он слегка приподнял свою шляпу в знак приветствия, а потом, когда подошел ближе, поздоровался с вновь прибывшим за руку. – Очень рад нашей встрече, – сказал он, словно эхом отвечая на любезное приветствие господина Палмера. – Самое интересное то, мистер Хамфрис, что я впервые в своей жизни смог по описанию найти абсолютно незнакомого мне человека. Теперь, я могу сказать, что день вашего приезда для нас всегда будет считаться счастливым днем, сэр. – Большое спасибо вам, господин Купер, а, также вам, господин Палмер, – ответил господин Хамфрис, – за вашу заботу и содействие. Я искренне надеюсь, что эта хм… смена владельца, о которой, должно быть, вы все думаете, ни в коей мере не ущемит интересы тех, с кем мне придется так или иначе иметь дело. – Он замолчал, чувствуя, что слова сами собой не складываются так, как он этого хотел бы. В этот момент господин Купер решил воспользоваться непроизвольной паузой. – О, господин Хамфрис, можете насчет этого не беспокоиться. Готов вас заверить в том, что радушный и теплый прием ожидает вас везде. А в том случае, если новый владелец не понравится соседям, то ваш покойный дядюшка… – После чего, господин Купер, тоже замолчал, возможно, руководимый присущим ему внутренним чувством такта, или, скорее всего, потому что господин Палмер, желая прочистить горло, громко раскашлялся и потребовал у господина Хамфриса его билет. Спустя несколько минут, не успев толком познакомиться, двое людей покинули деревенскую станцию, и сразу, как это было предложено господину Хамфрису, решили направиться в дом господина Купера, где их ждал празднично накрытый стол.
О том, почему судьба свела этих людей, можно рассказать вкратце. Совершенно неожиданно для себя господин Хамфрис унаследовал имение своего дяди, причем ни дядю, ни его имения он никогда в жизни не видел. Он был одинок в этом мире – человек добрейшей души и больших дарований, чья должность на правительственной службе, которую он занимал последние четыре или пять лет, не могла ему позволить осесть в деревне и стать помещиком. Он был очень прилежным, правда, немного робким и застенчивым, кроме того, у него были еще кое-какие увлечения помимо гольфа и садоводства. Сегодня он в первый раз в своей жизни приехал в Уолсторп обсудить с попечителем переходящего ему имения, господином Купером, важнейшие вопросы, требующие немедленного рассмотрения. Вполне можно поинтересоваться, а почему это был его первый визит в это поместье? Неужели, даже ради соблюдения приличий, он не должен был присутствовать на похоронах своего дяди? Ответ на этот вопрос долго искать не потребуется. На момент смерти дяди он был за границей, а адрес его местонахождения не совсем легко было найти. Потом он долгое время откладывал свою поездку в Уолсторп, вплоть до того, пока не узнал, что все документы необходимые для вступления им в наследство уже готовы. Едва переступив порог уютного дома господина Купера с окнами, выходящими на ту сторону, где стоял дом священника, он сразу же завел беседу с миссис и мисс Купер, которые были очень рады такой встрече и знакомству, и улыбались ему от всего сердца.
На те несколько минут, которые которые нужно было подождать, пока их пригласят к обеду, они заняли стулья в гостиной, выполненные настолько искусно, что их можно было назвать настоящим произведением искусства, работой величайшего мастера. Хамфрис, прекрасно понимая то, что именно сейчас решается вопрос о его правах на наследство, вдруг почувствовал, как лоб его начал покрываться испариной.
– Я уже говорил господину Хамфрису, дорогая, – сказал господин Купер, обращаясь к своей жене, – мне очень хочется, чтобы его пребывание в нашей милой деревушке стало для нас самым настоящим праздником – красным днем календаря.
– Мне тоже этого бы хотелось, – без притворства, с открытым сердцем ответила миссис Купер. – Пусть он у нас задержится надолго, и пусть этих красных дней будет много-много.
ebooksa