Он вышел на улицу. Ветер утих, тишина. Днем слякоть, а сейчас — снег. Подумать только — снег в марте! Шурка решил обойти все лодочное хозяйство, из конца в конец, два раза. Увидел их весла, сиротливо лежащие на берегу, пинком сбросил в воду. Весла хлюпнули и уплыли вниз по течению. На берегу было пустынно. Какие тут могут быть воры! Какому дураку взбредет в голову ночью воровать лодку?
Шурка шел неторопливо, по-хозяйски поправлял на плече ружье, с сознанием собственной нужности и важности. В ушах Шурки еще звучали слова замурзанной Аньки: «Помер». Но главное — ее равнодушный и спокойный голос. Значит, они хотели украсть лодку, а за эту лодку Анькина мать выплачивала бы деньги…
— Дурацкие порядки, — вслух сказал Шурка. — Почему она должна платить деньги, если какие-то сволочи вздумают украсть лодку?
Ему сейчас захотелось встретиться с настоящими ворами, стрелять, бороться, отнимать нож и, истекая кровью, все-таки задержать преступников. Шурка был настроен решительно.
Но воров, как на грех, не было. Он дошел уже до конца и повернул обратно. И вдруг услышал шорох. Он доносился из-за огромного пузатого баркаса и был таким явственным, что сомнений быть не могло — там кто-то есть!
Шурка замер и стал прислушиваться. Шорох повторился, и сейчас уже гораздо громче. Шурка почувствовал, как ему стало жарко. У него затряслись руки. Воры!
Он так перепугался, что не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Первой его мыслью было — присесть и затаиться.
А за баркасом уже шуровали вовсю. Там что-то скребли, кто-то вздыхал, и Шурка отчетливо слышал чей-то шепот.
— Руки вверх! — заорал Шурка, пугаясь своего крика, и от испуга крикнул еще громче: — Руки вверх, говорю!
Шорох прекратился.
— Выходи, — прошептал Шурка, — стрелять буду…
Никто не выходил.
— В последний раз говорю, — плачущим голосом проныл Шурка, — выходи, позову милицию…
«Что я плету? — пришло ему в голову. — Откуда здесь милиция?»
Из-за баркаса выбежала собака. Обыкновенная черная дворняга с коротким обрубленным хвостом. В зубах она бережно несла обглоданную кость…
В избушке на курьих ножках было тепло. Иван сидел на топчане. Анька примостилась рядом и, мечтательно закрывая глаза, пискляво пела:
Шурка повесил ружье на гвоздь, разделся и кратко сказал:
— Порядок. Воров пока не предвидится.
Евгений Сливкин
СТИХИ