— Кайя… мы уже выпустили ее из вольера, как вы велели. Я не знал, что ОНА сбежала. Я могу объявить тревогу и…
Хан остановился и сдавил сотовый, сжимая челюсти и чувствуя, как его наполняет ярость. Дикая, первобытная. Маленькая, русская дрянь таки решила поиграть с ним в прятки. Нежная, белая сучка, которую он собирался трахать еще не один день. Он получил ее за бешенные деньги. На них можно было накормить целый город, купить три яхты или личный самолет. Хан не планировал такие растраты… Но он привык получать все, что хочет и захотел монгол именно ее.
На то шоу заявился лично к слизняку Паше, который задолжал Хану огромную сумму и явно решил, что долг ему простился, судя по выражению его смазливой пидорской рожи. Ему понравился эффект от его появления. Их испуганные взгляды и запах дерьма. Их трусы промокли от экскрементов, когда все они поняли, что он жив. А монгол вдруг заметил блондинку. Рядом с Пашей. Овечка в белом платье с невинными глазами. На самом деле продажная дырка. Каждая из этих шлюшек стремится получить как можно больше. Им плевать как. Им насрать перед кем раздвигать ноги. И Хан хотел задрать ее свадебное платье, навалиться сверху и спустить в нее свой голод. После краткосрочной отсидки у него еще не было секса. А секс он любил. Разный, много-много грязного секса.
Хан знал, как здесь все работает. Обычно после съемок их везут к Ломбарди или Казаху, е***т там во все щели, а потом выплачивают гонорар и отпускают домой. Здесь все было иначе. Паша действительно женился и это был грандиозный проект. За тридцати дневное шоу были уплачены огромные деньги, все серии феерического шоу выкупили телеканалы.
Но Хану было насрать. Он ее хотел. Наблюдал за ней полночи. Сжав широкие челюсти, смотрел на длинную шею, на тонкие руки в перчатках, на золотые локоны, голубые глаза, на пухлые губы… он тут же представил их на своем члене и мысленно уже выкупил ее у певуна и со всей дури трахал в рот, вцепившись в светлые локоны.
А потом эта сука высокомерно растоптала его розу. Этого не смел бы сделать никто. Но она посмела. В эту секунду Хан уже точно знал, что получит ее и вые***т так, что маленькая шлюха пожалеет о том, что посмела его унизить. Как грациозно она играла влюбленную невесту, как изящно и красиво продавала свое совершенное тело и точеное кукольное лицо, как лезла целовать слизняка Пашу под вспышками фотокамер. А Хану почему-то хотелось свернуть ей шею. Она его раздражала и в то же время будила в нем адскую похоть. У него яйца наливались от одного взгляда на ее грудь под белым атласом и пульсировал член от мысли что она целка. Когда Паша трусливо заикаясь сказал, что ему нечем отдать долг Хан кивнул на девчонку:
— На нее сыграем в покер. Выиграешь — прощу тебе долг. Проиграешь — возьму ее себе на тридцать дней вместо денег.
— Хан… Я не могу. Тут… шоу. Тут все спланировано наперед. Съемки, бабло такое, что тебе и не снилось. Хочешь трахни ее, да и все. Она целочка. Тебе понравится. Только потом отдать надо.
— Я сказал на месяц хочу. Или возвращай долг сейчас!
— Я… у меня сеичас нет. Но после шоу будут новые концерты, новыий спонсор и…
— Мне похуй на твои концерты. Не вернешь долг я вытащу тебе сердце и сожру у всех гостеий на глазах. Я хочу эту девку. Садись за стол, Паша. Играть будем.
Тамерлан прижал сотовый к уху.
— Подстрелить тигрицу?
Секунда раздумиий и резкиий ответ:
— Нет. Каийя мне дорога. Пусть играется. Его девочка дороже русскоий шлюхи.
Выключил звонок и услышал голос деда:
— Я мог бы простить тебя и принять обратно… внук.
— Слишком предсказуемо! Мне ничего не нужно от тебя! — с презрением и разочарованием сказал Хан и двинулся в сторону двери. — Я давно уже не являюсь частью твоего клана. Ты изгнал меня и лишил права носить твою фамилию. Не скажу, что я горевал по этому поводу.
— Стоять! Ты заслужил! Ты убил моего единственного сына!
Тамерлан молниеносно вернулся к постели и навис над стариком, крупные черты его лица исказились и выражение отрешенного, циничного равнодушия исчезло: