Линдси возила Питера на все приемы к врачам. Для начала она записала его на бесплатную психотерапию в Колорадском университете и представила в Центре психического здоровья, в котором верили в сочетание медикаментозного лечения и психотерапии. Они посещали сеансы вместе, и Линдси видела, насколько радует Питера находиться там, где его чувства признают и позволяют ощутить себя значимым человеком, достойным сочувствия в связи с пережитым.
Линдси больше узнала о заболевании своего брата. Если основная часть страдающих шизофренией или биполярным расстройством в итоге сдаются на милость системы, то Питер никогда не прекращал бороться с ней. Само по себе это не стало для Линдси сюрпризом, но вот причина ее заинтересовала. Врачи Питера сказали, что в отличие от немалого числа больных, направляющих свой гнев на необходимость что-то делать, Питер относится к очень немногим, кто обращается к системным источникам своих неприятностей. Он яростно критикует медицину, которая, по его мнению, не дает ему выздороветь или по крайней мере делать то, что он считает нужным. В результате Питер противится еще активнее и становится еще более нездоровым.
Это знание укрепило уверенность Линдси в том, что она поступает правильно, взяв Питера к себе. Опекая его в Боулдере, она может сломать замкнутый круг сопротивления и болезни и помочь ему заново обрести контроль над собственной жизнью. Теперь у них с Питером была общая цель. Однажды они вдвоем смогут сказать: «Семья имеет значение. Не молчите о нас. Почему жизнь наших близких не может быть устроена совершенно иначе?»
Рик, бойфренд Линдси, занимался с Питером горными лыжами и возил его на каток. У Питера сработала мышечная память, его тело стало вспоминать годы, проведенные на хоккейной площадке вместе с братьями. «Парня будто подменили. Изменился тон разговора, он становился увереннее в себе. Ледовая площадка придавала ему сил», – вспоминает Рик. В эти счастливые обнадеживающие моменты Питер выглядел человеком, готовым и способным вернуть некогда утраченные свойства своей личности.
У Линдси создалось впечатление, что брат отчаянно хочет доказать всем, включая себя самого, что он может стать здоровым, что он не настолько безнадежен. И Линдси казалось, что она видит улучшения. Питер был крикливым, импульсивным и заносчивым, но в то же время весел и обаятелен. В целом, он не казался неадекватным. Он воспринимал окружающую действительность и мог справляться с простой работой.
Один из медицинских кураторов заметил, что Питер выглядит человеком, твердо нацеленным на участие в решении задачи, то есть сознающим недостатки существующей системы здравоохранения и стремящимся помочь ее совершенствованию. Линдси привезла брата на конференцию Колорадского объединения в поддержку психически больных, где Питер выступил с прочувствованной речью о своих конфликтах с полицией и необходимости специального обучения работе с такими, как он, чтобы избегать угроз и провокаций.
Линдси верила, что Питер понял, как им с Маргарет удалось пережить свое детство и остаться здоровыми и начинает думать, что это под силу и ему.
Такие хорошие периоды продолжались какое-то время, с месяц или больше и длились ровно до момента, когда Питер приобретал такую уверенность в собственных силах, что прекращал прием прописанных лекарств. После этого он мог не спать ночами напролет, говорил взахлеб, едва переводя дух, излагая все те же фантастические планы руководства отцовской Федерацией. Питер раз за разом заезжал на своем велосипеде на гребень Боулдерского каньона и спускался обратно. Не в силах унять возбуждение самостоятельно, он обращался к выпивке, травке или более сильным средствам. После этого он днями напролет просиживал на Перл-стрит, главной пешеходной улице Боулдера, в окружении местных хиппи и наигрывал на блок-флейте. Нередко Питер возвращался в квартиру Линдси в компании новых друзей, чтобы продолжить веселье.
В итоге он снова становился объектом внимания правоохранительной системы. Вместо Пуэбло Питер оказывался в государственной больнице в Денвере под названием Форт-Логан, где оставался до тех пор, пока не приходил в достаточно нормальное состояние для возвращения к Линдси.
Как-то вечером, сидя на Перл-стрит, Питер заметил маленького мальчика, наблюдающего за его игрой на флейте. Рядом с мальчиком стоял знакомый ему мужчина. «Привет, доктор Фридмен!» – улыбнулся Питер.
К этому моменту Роберт Фридмен уже хорошо знал всю семью и исследовал способности сенсорной фильтрации большинства ее отпрысков в своей денверской лаборатории. Но он понятия не имел, что Питер живет в Боулдере. Теперь, каждый раз, когда Питер попадал в Форт-Логан, Фридмен обязательно обследовал его и подробно информировал Линдси о состоянии брата. После нескольких таких отчетов Линдси уловила в них термин «лабильный», который использовал Фридмен по отношению к Питеру. Это означало, что любая мелочь вроде неважного ночного сна или пропущенного приема лекарства способна вызвать следующий психотический срыв.
Фридмен объяснил ей, что это результат многолетних нарушений режима лекарственной терапии, причем речь шла не только об отказах принимать препараты. Помимо этого, Питеру прописывали не те лекарства – достаточно вспомнить, что сначала у него диагностировали шизофрению, затем шизоаффективное расстройство и лишь в конце – биполярное расстройство. По идее, вина за несоблюдение режима приема лекарств возлагается на пациента, но для Линдси особенно болезненным стало ощущение того, что она пришла на помощь брату слишком поздно, что многие годы ему просто прописывали не те препараты. Если, собственно говоря, подходящее лекарство вообще существует.
Еще хуже было то, что, глядя на других братьев, Линдси видела: годы приема предположительно правильно подобранных медикаментов тоже сделали их лабильными. Они становились все более слабыми и замкнутыми, все менее способными справляться с малейшими отклонениями от привычного порядка вещей. Линдси пришла к мысли, что проклятье довлеет над братьями вне зависимости от того, что они делают или не делают.
Эксперимент Линдси приобретал очертания неудачного. Чтобы она ни делала, все это не слишком надолго выводило Питера из его замкнутого круга. Фридмен предупредил ее, что со временем состояние брата станет намного хуже и что ему лучше лечиться в Пуэбло, а не в Форт-Логане.
От Фридмена Линдси узнала, что некоторые ученые считают триггером генетической предрасположенности к шизофрении (слабого места, согласно возрастной гипотезе Дэниела Уайнбергера) некий внешний стрессор. Возможно, Линдси была просто бессильна помочь Питеру справиться с данным конкретным стрессором, что бы он собой ни представлял.
Однако, поразмыслив над этим сочетанием факторов наследственности и среды, Линдси решила, что она является живым примером значения внешнего окружения: при той же наследственности она пережила психологическую травму, получила правильное лечение и осталась здоровой. В ее случае травмирующим опытом стало сексуальное насилие, но у каждого из братьев этот опыт был свой собственный: от Дональда ушла жена, Брайан расстался с девушкой, Джо бросила невеста, Мэтт получил две серьезные травмы головы (одну на хоккее, другую после удара головой об пол веранды в драке с Джо).
Казалось, что травма Питера вполне очевидна: в четырнадцатилетнем возрасте он стал свидетелем инсульта отца. Его первая госпитализация случилась несколькими неделями позже. Но казалось, будто есть что-то еще. Поскольку теперь они были откровеннее друг с другом, Линдси спросила Питера, на стал ли он, подобно ей и Марагрет, жертвой сексуальных домогательств Джима. Питер ответил утвердительно, хотя вдаваться в подробности не стал.
Линдси не слишком удивилась. Судя по всему, Джим позволял себе лишнее со всеми маленькими детьми в своем окружении. Но ведь и у нее самой была аналогичная травма, не так ли? И после многих лет работы над собой Линдси вновь оказалась перед вопросом: что же именно – химия ее мозга, гены, глубокое погружение в психотерапию – помешало ей стать такой же, как Питер?
Глава 31
Дон