Единственный человек на палубе находился примерно в двадцати футах, где он точно не попадал в поле действия исказителя. Уши у него были заткнуты клоками белой ваты, а в руке он сжимал револьвер.
Моряк не стал сразу стрелять, так как, вероятно, принял двух мужчин за капеллеан, а связанного человека за «раба», которого они должны были доставить. На самом деле, он ожидал одного капеллеанина и двух связанных мужчин, а также одну связанную женщину. Поэтому увиденное поразило его. Он и представить себе не мог, что ситуация изменилась таким кардинальным образом.
Немо, хоть и был оглушен девятью звонками, стал действовать без промедления. Он распрямился и перевернулся набок, ударив длинными сильными ногами по лодыжкам своих похитителей.
Паспарту, обладавший реакцией профессионального акробата, подскочил. Фогг, который должен был предвидеть такой поворот, раз он заявлял, что непредвиденного не существует, упал. Он выстрелил, но пуля просвистела далеко от матроса, который, разумеется, догадался, что все обстояло не так, как задумывалось. Матрос выстрелил в Фогга, промахнулся, возможно, из-за корабельной качки, и побежал к корме. Паспарту устремился за ним в погоню, хотя и был вооружен только ножами Немо. Он поскользнулся, упал, перевернулся и снова вскочил.
Фогг, упавший ничком, не смог помешать Немо скатиться с крыши бака. Он тяжело рухнул на бок, а Фогг через мгновение бросился за ним. Немо просто не успел бы оказать ему сопротивление. Фогг ударил его рукояткой револьвера по голове, стараясь действовать наверняка. Кровь хлынула из раны, а через секунду Немо получил еще одно ранение. Матрос обернулся и выстрелили в Паспарту, но снова промахнулся, а пуля угодила в руку Немо.
Фогг оставил его обмякшее и окровавленное тело и поспешил за Паспарту. Матрос спрятался за палубной надстройкой перед штурвалом. Паспарту дожидался Фогга около сходного трапа в каюту. Попасть туда можно было через раздвижную дверь, слегка отодвинутую в сторону.
Поскольку на этот раз они оказались не в замкнутом пространстве, в отличие от исказителя, звон не оказал такого сильного воздействия на их барабанные перепонки, как это случалось прежде. Их слух уже достаточно восстановился, и они могли услышать друг друга, если приблизить рот к уху собеседника и крикнуть погромче. Фогг велел своему товарищу ждать его здесь, пока он не обследует все каюты. Возможно, с той стороны, где находился матрос, был еще один вход. Фогг должен был удостовериться, что матрос не попытается воспользоваться им и внезапно напасть на них. Перед тем, как выйти обратно через дверь, он должен был сообщить пароль. Таким образом, даже если бы матросу, проникшему через другой вход, удалось бы напасть на Фогга и убить его, он не смог бы застать врасплох и Паспарту.
– Я вижу верхушку штурвала поверх крыши, – сказал француз. – За ним никто не стоит.
– Кажется, на корабле никого нет, кроме этого капеллеанина, – заметил Фогг. – Очень странно. Но, без сомнения, этому есть объяснение. Судя по всему, это бригантина. И она идет правым галсом.
– Прошу прощения, сэр?
– Ветер дует с правой стороны. Кливер и паруса фок-мачты подняты, чтобы судно шло правым галсом. Корабль направляется на запад.
– Кливер? Фок-мачта, сэр?
– Передние паруса. Те, что находятся на носу корабля. Два средних паруса, треугольной формы, прикрепленные к длинной балке, торчащей из носа корабля. Нижний фор-марсель – второй снизу парус на фок-мачте – похоже, тоже был поднят, но оказался порван, скорее всего, ветром. Фок и верхний фор-марсель отсутствуют. Полагаю, их сдуло с рей. Грот стаксель – самый нижний из трех треугольных парусов, закрепленный между двух мачт – опущен. Он лежит на крыше бака. Задние паруса убраны. Все остальные – свернуты, даже косые паруса. Главные дирик-фалы, канаты для спуска и подъема парусов, все порваны. Многие просто отсутствуют. Прежде чем поднять все паруса на грот-мачте, придется заняться починкой фалов. Волнение на море сильное, но корабль почти не рыскает, то есть не отклоняется от заданного направления. Впрочем, мы сможем заняться изучением корабля позднее. Я рассказываю вам все это, чтобы вы имели представление, что делать после того, как я вернусь.
«Только я все равно почти ничего не понял», – подумал Паспарту.
Фогг, сжимая в руке револьвер, вошел в каюту. Открытая дверь пропустила внутрь немного света. В носовой части был иллюминатор, закрытый куском парусины, закрепленной на рейке, которая была приколочена к переборке. Пол оказался сырым, хотя стоячей воды не было. Возможно, это случилось из-за дождя или сильного волнения на море. Еще там были часы без стрелок, прибитые вверх тормашками двумя гвоздями к переборке. На столе находилась грифельная доска и подставка, которую моряки называли «штормовой планкой» – она удерживала тарелки, чтобы те не соскальзывали. В подставке были тарелки, но Фогг не нашел ни еды, ни напитков. Не обнаружил он также ножей и вилок. Кусок парусины, который, вероятно, использовали вместо полотенца, был накинут сверху на подставку.
Фогг также заметил печь и лампу, раскачивавшуюся из стороны в сторону.
Он посмотрел на грифельную доску, которую, скорее всего, первый помощник капитана использовал для кратких записей, пока он находился на борту.
«Ч» – означало часы, «У» – узлы. И хотя там была обозначена дата – понедельник двадцать пятое, речь явно шла о морских, а не о гражданских сутках. День должен начинаться в полдень двадцать пятого числа, а не в полночь. Двадцать пятое число на корабле должно было закончиться в полдень двадцать шестого, после чего в море наступило бы двадцать шестое ноября.
Сегодня было уже двадцать седьмое ноября. Двадцать пятого в восемь утра или несколькими часами позже произошло какое-то событие, помешавшее помощнику капитана продолжить вести записи. На тот момент, когда они прервались, остров Святой Марии находился примерно в шести милях к юго-западу.
По левому борту располагалась кладовая. Фогг осторожно вошел внутрь и обнаружил там открытую коробку с мокрым сахаром, мешок с несколькими фунтами чая, открытую бочку с мукой, открытую коробку вяленой сельди, немного риса и фасоли в банках, несколько горшков с вареньем, консервы и мускатный орех. Все это было сухим.