– И какова она, эта Истина? – спросил Саймон, после того как его желудок безуспешно попытался извергнуть несуществующее содержимое.
– Проведя долгое время в размышлениях, я вышел из той же самой двери, как и предсказал мне подвыпивший персидский поэт-суфий. Я вышел из той же двери, в которую когда-то вошел. Вот так, и даже не пытайся спорить со мной. Моя логика стройна и неопровержима, и зиждется на наблюдениях всей моей жизни.
Итак, слушай. Творец создал этот мир исключительно как развлекательное шоу для себя любимого. Иначе Вечность показалась бы ему слишком скучной. И он получает огромное удовольствие, наблюдая за болью, страданиями, смертоубийством – не меньшее, чем от любви. Возможно даже большее, поскольку ненависти, жадности и смертоубийств всегда больше, нежели любви. Точно так же, как я обожаю наблюдать в подзорную трубу за теми, кто идет ко мне, получая от этого садистское удовольствие, так и Он наслаждается комедиями и трагедиями созданных им существ.
– И это все? – спросил Саймон.
– И это все.
– Но ведь это давно известно! – воскликнул Саймон. – Я прочел сотню книг, в которых говорилось то же самое. Где же логика, где мудрость?
– Как только любой разумный человек согласится с существованием Творца, он придет именно к такому выводу. А теперь скажи мне, можешь ли ты на основе того, что ты наблюдал, со всей честностью заявить, что Творец относится к своим творениям, людям и не только, не как к актерам в драме, а как-то иначе? Кстати, большинство из них плохие актеры, и качественная драма – великая редкость.
Я делаю все, что в моих силах, чтобы поставить для него интересную пьесу, хотя, скажу честно, исключительно из эгоистичных соображений.
После этих слов Мофейслоп обратился к Одиомзваку:
– Принеси топор. Пес может напасть, хотя сейчас и прячется за трубой.
Слуга поспешил выполнить его приказ.
– Собачье мясо тоже вкусное, – заметил Мофейслоп. – Приятное разнообразие нашего рациона.
– Ты каннибал! – рявкнул Саймон.
– Я бы так не сказал, – возразил мудрец. – Каннибализм – это употребление в пищу мяса своих сородичей. Мы же с тобой принадлежим к разным биологическим видам. Даже докальцы мне неродные братья. Хотя я и произошел от них, я от них отличаюсь, как они отличаются от обезьян, от которых когда-то произошли. Мой интеллект намного превосходит их интеллект, и вопрос не только в степени превосходства, но и в его качестве.
– Чушь собачья! – воскликнул Саймон. – Такие речи можно услышать от студента-второкурсника. Но и он расстается с ними по достижении зрелости.
– Старости, ты хотел сказать, – усмехнулся Мофейслоп. – Он стареет, он боится смерти. Он смеется над тем, что когда-то думал, хотя это и была Истина. Но его смех проистекает от страха. Страха, что в молодости он был прав.
– Надеюсь, ты не пытаешься заговорить меня до смерти?
Мофейслоп улыбнулся.
– О, вскоре ты пожалеешь, что я этого не сделал.
– Я скажу тебе, почему ты так поступаешь! – крикнул Саймон. – Ты ненавидишь людей, так как они насмехались над тобой, когда ты был молод. Ты никак не мог избавиться от привычки сосать собственный хвост.