– Заставим их работать на нас.
– А как же свобода и справедливость для всех? – спросил он. – И разве это не подразумевает также и ваших бывших хозяев?
– Свобода и справедливость станут моим лозунгом, – ответила она. – Но лишь затем, чтобы переманить наиболее либеральную часть людей на сторону роботов.
Саймон ужаснулся, хотя и не так чтобы сильно. Скажи она это сто лет назад… Но за это время он насмотрелся в тюрьме всякого.
– Революции редко имеют своей целью свободу и справедливость, – продолжила Чворктэп. – Главное – кто займет место наверху.
– И где та моя милая невинная девушка, с которой я познакомился на Жиффаре? – вздохнул Саймон.
– Я никогда не была запрограммирована на невинность, – заявила Чворктэп. – И даже если и была, мой жизненный опыт деактивировал ту программу.
Саймон выпустил ее из корабля на крыше замка. И сам вылез следом, в последней попытке отговорить ее от этой затеи.
– Неужели все так и закончится? – спросил он. – Мне казалось, мы будем вечно любить друг друга.
Чворктэп расплакалась и прижалась лицом к плечу Саймона. Тот тоже пустил слезу.
– Если тебе когда-нибудь повстречается парочка, считающая, что вот-вот попадет на небеса и будет жить там, умиленно сюсюкая и нюхая ромашки, расскажи им про нас, – сказала она. – Время разрушает все, в том числе и вечную любовь.
Шмыгая носом, она отстранилась от него.
– Самое ужасное в том, – сказала она, – что я тебя люблю. Хотя больше не в силах выносить твою мерзкую образину.
– Со мной то же самое, – ответил Саймон и, высморкавшись, добавил: – Ты не робот, Чворктэп, всегда помни об этом. Ты настоящая женщина. Возможно, единственная в моей жизни.
Под этим он подразумевал, что в ней есть мужество и сострадание. Именно эти качества отличали настоящих людей от ненастоящих. Правда – и он это знал – заключалась в том, что ненастоящих людей не существовало. Каждый был настоящим в том смысле, что нес в себе мужество и сострадание, но они были подавлены эгоизмом и мстительностью. Разница между людьми заключалась в пропорциях этой смеси.
– Когда-нибудь ты станешь настоящим мужчиной, – сказала она. – Когда примешь реальность.
– Что такое реальность? – спросил Саймон и, не дожидаясь ответа, ушел прочь.
20. Из огня да в полымя
Весь путь до следующей планеты Саймон проплакал. Анубис скулил, будучи точным отражением настроения своего хозяина. А вот Афина, наоборот, выглядела довольной, насколько довольной может выглядеть сова. Она была рада избавиться от Чворктэп. Она заставляла Чворктэп нервничать, что в свою очередь, заставляло нервничать ее саму, что в свою очередь лишь увеличивало нервозность Чворктэп. Их отношения представляли собой то, что ученые именуют негативной обратной связью. Точно такие же были между Чворктэп и Саймоном, но они предпочитали называть их прокисшей любовью.
Саймон так и не смог забыть Чворктэп. Он часто думал о ней, и чем больше времени проходило, тем большей теплотой и любовью были проникнуты его воспоминания. Теперь любить ее было легко, ведь они больше не были заперты в тесной камере все двадцать четыре часа в сутки.