— Если бы вы взяли Гюльсум к себе да воспитали ее, ханым-эфенди… Однако нашу девочку не учили вежливости и учтивости… Она выросла в горах, словно медведь… Вам такая не подойдет..
Для Надидэ-ханым это было не важно. Если вежливость у человека в крови, считала она, его можно воспитать подобающим образом.
Между тем малышка, увидев, что дело принимает серьезный оборот, начала волноваться. А когда услышала, как дядя сказал: «Пусть хотя бы один ребенок причиняет мне неудобства… Я буду заботиться об Исмаиле», — разозлилась. Крепко прижав брата к себе, словно больше никогда не собиралась выпускать мальчика из своих объятий, она возмутилась:
— Я не расстанусь с Исмаилом… Не хочу… Я пойду с тобой…
Йорганлы рассердился. Однако такая реакция девочки пришлась по душе ханым-эфенди. Она ответила на столь неучтивое поведение ласковым голосом:
— Не расстраивайся, дитя мое, мы не станем оставлять тебя здесь насильно… Раз ты не хочешь расставаться с братом, то уйдешь с дядей… Да не разлучит вас Аллах. Завтра утром мы дадим тебе и брату одежду из того, что носили наши дети, и вы пойдете…
Йорганлы, повидавший на своем солдатском веку тысячи разных людей, понял и оценил благородство и вежливость такого обхождения. Он говорил комплименты в адрес ханым-эфенди: «О Аллах, каких людей ты создаешь!», и одновременно сердился на девочку: «Глупая девчонка… поставила меня в такое неловкое положение».
После сменили тему, и Йорганлы начал рассказывать о других вещах.
Из угла в темной комнате доносился храп старухи, которая весь день бегала за детьми. Этот звук помог заснуть и уставшей Гюльсум. Когда она засыпала, ее тело еще тряслось, как в поезде, а в ушах еще стоял лязг железа и свист гудков.
Слово за слово, и вскоре снова заговорили о Гюльсум. Йорганлы все больше и больше нравилась идея отдать девочку на воспитание ханым-эфенди. Мнение же самой девочки для него не имело значения. Семилетний ребенок, что она понимает в этой жизни?.. Но что же делать с Исмаилом? Впрочем, майор Феридун-бей нашел выход. Если согласится его теща, он с помощью влиятельного родственника отправит Исмаила в приют для сирот в Эдирне[16].
Йорганлы не верил своим ушам. Словно пытаясь понять, откуда на него снизошли такие блага, он иногда смотрел на небо. Значит, нехватка денег на билет до Хайдарпаша, опоздание поезда, ночевка этим вечером на поле были ниспосланы ему Аллахом!
Однако после того, как были окончены все приготовления и Йорганлы передавал Наридэ-ханым документы Гюльсум, у него защемило сердце.
Хотя Йорганлы и освободился от тяжкого груза и устроил Гюльсум, по крайней мере, точно в хорошее место, все же он уже успел свыкнуться с мыслью, что им придется жить вместе. Усталость, равно как и радость избавления детей от нищеты, понемногу угасала. Мужчине стало стыдно от мысли, что ханым-эфенди заметит его смущение, и, улыбаясь через силу, он проговорил:
— Если Гюльсум поднимет шум из-за того, что ее разлучили с братом, простите ее… А если она не успокоится, дайте пару пощечин, это ведь ребенок. Через несколько дней забудется и пройдет… Как страшный сон… Рано утром я возьму Исмаила так, чтобы она не видела, и уйду.
Было уже довольно поздно. Однако Наридэ-ханым совершенно не могла сомкнуть глаз, как это обычно бывало с ней в минуты страха или печали, а также и в минуты радости. В саду раздавался храп старого няньки. Гюльсум тоже крепко спала. Она еще не знала, что поцелуй, который она подарила спящему на ее коленях брату незадолго до того, как заснуть, был последним.
После смерти отца Надидэ-ханым взяла на себя управление всеми делами. Их особняк в Сарачханебаши[17] походил на дом эмира. Кроме множества слуг и служанок, здесь постоянно толпились и их бедные родственники, знавшие покойного пашу хаджи[18] и прочие приживальцы.
Кроме Надидэ-ханым, в этом доме не было ни одного искреннего и душевного человека. Старший брат Наридэ-ханым Хикмет был пьяницей и гулякой, а младший Васфи — и того хуже. За два года они спустили почти все состояние, доставшееся им после смерти отца.
ebooksa