Молчание князя, терпение, с каким он переносил это нападение, хладнокровие и гордое выражение на панском лице выводили епископа из себя.
– Ваша милость забыли, по-видимому, о том, – продолжал он дальше, – что тут из этой столицы не один из ваших предшественников, когда его пастырь не хотел, должен был идти прочь; что епископы имеют силу, с которой опасно иметь дело. Найдут они поддержку не только в Риме, не только у братии своей, но у землевладельцев и у соседей.
Так кричал епископ, точно хотел вызвать гнев у Болеслава; даже самая холодная кровь от такого бичевания словами должна была закипеть. Болеслав долго стоял немой, водя по комнате глазами.
– Отец мой, – наконец он произнёс с панской гордостью, – вы говорите со мной не как капеллан и пастырь, но как неприятель, который бросает вызов. Слушать вас не хочу и не могу; оъясняться не буду.
– Будете! Вы должны! – воскликнул епископ, не сдерживаясь ещё.
Уже не слушая эти слова, Болеслав, дрожащий от подавленного гнева, подошёл к боковым дверям, отворил их и вышел в дальние комнаты, а двери тут же за ним закрылись.
Епископ, оставшись один, метался ещё в гневе по пустой избе, ходил, ожидая, может, возвращения; наконец, рассудив, что слишком далеко зашёл, потому что самый мягкий из людей вконец потерял терпение, – сел на лавку и хлопнул в ладоши.
Медленно вошёл старый охмистр князя.
– Объявите его милости, – отозвался Павел, – что не двинусь отсюда, не окончив разговора. Пастырь имеет право упрекнуть и напомнить о себе, пусть выйдет!
Ничего не отвечая, старик вышел; прошло какое-то время, прежде чем он вернулся, и в других дверях показался Болеслав.
Епископ значительно остыл. Он встал, увидев князя.
– Не удивляйтесь, ваша милость, – сказал он, – что я вспылил, потому что был обижен. Я не привык к этому и требую для виновников наказания.
– Укажите их, – произнёс Болеслав.
– Общий голос на них указывает, это ваши Топорчики!
– Прикажите доказать это против них, – сказал князь.
Епископ вздрогнул.
– Вы отказываете мне в правосудии? – спросил он. – Хорошо! Я сам его совершу, или кто-нибудь другой.
Сказав это, он развернулся и, не попрощавшись с князем, поспешил ко двору, который его ждал. Миновал Топорчиков, не посмотрев на них. Живо оседлал коня, дал ему шпоры и галопом пустился к воротам.
За ним из предсеней послышался смех…
Вернувшись в свой дом, епископ тут же созвал совет, приказал собираться своим людям, хотел на Балицу идти, но вскоре убедился, что дело будет более трудным, чем он ожидал.