Епископ Павел задржался тут только на короткий отдых.
Он насмешливо спросил о князе.
Пробощ потихоньку рассказал что случилось. Павел прикинулся очень удивлённым, но вскоре начал смеяться над Лешеком, признавая правоту своей жены.
– В Кракове порадуются! – воскликнул он. – Княгине Кинге одной монашкой станет больше, а что если русинка себе отдельный монастырь захочет заложить?
Епископ немедленно отправил посланца в Краков с донесением о Серадской истории, чтобы и там в большой колокол на неё ударили. А били так громко, что эта сцена отозвалась в даже поздних хрониках, переписываемых духовными лицами.
Князь Болеслав, когда ему о том донесли, сильно разволновался, заломил руки, встревожился за Лешека и Грифину, побежал к княгине с жалобой. Никто в этом не догадался о работе ксендза Павла.
Княгиня приняла эту новость спокойно, приписывая поведение Грифины не супружескому спору, но женской набожности и призыву к монашеской жизни, которая для неё была единственным счастьем на земле. Она сама по ней вздыхала.
Она подняла глаза на мужа и сказала:
– Счастливая Грифина! О, если бы мне также можно было сбросить это платье, оставить твои дворцы, пойти, как она, закрыться в монастырских стенах.
Болеслав, который в жене почитал благословенную при жизни женщину, склонил голову в молчании и добавил грустно, вполголоса:
– И ты капельку будешь это ждать, моя милая и святая пани. Я, что закрываю тебе дорогу к счастью, уйду с неё скоро, и ты поступишь, как хочешь.
Княгиня опустила глаза – молчали. Болеслав в душе и на племянника гневался, что жены удержать не сумел, и на Грифину, что осрамила его сына.
В тот же день прибыл Жегота Топорчик с неким сообщением, мол, взятым из уст самой княгини Грифины, что всё это произошло по наущению и совету епископа Павла. Болеслав весь задрожал – чувствовал, что этот удар был нацелен против него.
Терпеливый и прощающий вины, он за короткое мгновение поддался гневу. Из уст его вырвалось:
– Уже достаточно натворил этот епископ! Достаточно! Пора бы наказать его!
Жегота подхватил быстро:
– Милостивый пане, только отдайте его нам… на нашу волю. Кивните! Мы положим конец его беззакониям. На нём уже достаточно грехов, а люди точно рассказывают, что он связался с твоими неприятелями, с Литвой и язычниками и заговоры устраивает. Не запрём мы его – приведёт этих дружков своих на наши земли.
Жегота ждал кивка. Болеслав, однако, сдерживая свой гнев, никакого знака ему не давал, раскрыл руки, посмотрел в небо.
– Милостивый пане! Приказывай! – настаивал Топорчик.
Он долго ждал ответа.