Стременчик

– Будет большое собрание, мало кто будет отсутствовать из тех, кто хочет послушать столько обещающего юношу. Сановники займут места, иные останутся за дверями.

Действительно, на чтение собралось много народа. Могло это польстить бакалавру, он мог порисоваться перед достойными слушателями, и однако вёл себя так скромно, что, не разглашая о дне, неожиданно перед одними студентами начал читать «Селянок» Вергилия.

Спустя какое-то время более любопытные уже проведали и узкая зала наполнилась так, что концу часа ни для кого места уже не было.

Там оказались и старые профессора, которых вело одинаково любопытство, как надежда, может, что с новым предметом неопытный учитель не справится.

Но Гжесь выступал с таким спокойствием и читал с такой ясностью и талантом преподавания, что наименее расположенные юноши прекрасно его понимали.

Притом сам тот предмет, такой свежий, так вдохновлённый поэзией лесов, полей и пастушеской жизнью, говорил умам, сердцам в сто раз больше, чем напыщенные декломации, чем преувеличенные похвалы Стация, чем всё то, чем молодёжь до сих пор кормили.

С Вергилием на школу повеяло как бы животворное дыхание весны, в неё влетела поэзия с золотыми крыльями, цветущая, нарядная, благоуханная, немного кокетливо причёсанная, но с молодой грудью, в которой билось сердце. Не удивительно так же, что молодые сердца отвечали ей горячим участием.

После лекции не было ни одного голоса, который бы жалел для лауреата похвал и отрицал чрезвычайные способности. Он закрыл рты завистникам…

Эта первая лекция ещё больше затронула интерес всех.

Говорили о ней везде: у епископа Збышка, в замке у королевы, по панским дворам, в мещанских домах, а монастырских кельях.

Кто только мог, обещал себе идти слушать вдруг ставшего прославленным Грегора из Санока.

Те, что его вовсе не знали и не слышали о нём, с любопытством спрашивали, кто это такой, откуда взялся и какого был возраста? Учитель пробуждал заинтересованность человеком. Рассказывали, что бедный мальчик, шляхетское дитя, сбежал много лет назад ради науки из родительского дома, слонялся по свету и, одарённый чрезвычайным гением, собственными силами раздобыл удивительные знания.

Многим понравилась отвага юноши, прокладывающего новые дороги, другие в сомнении покачивали головами.

На вторую лекцию заранее собралось столько духовенства, старшин, любопытных, что для учеников почти места не осталось.

И на этот раз молодой бакалавр получил всеобщие аплодисменты, а после лекции приблизился к нему достойный канцлер Академии, епископ Збышек, который был там вторым королём, в нескольких любезных словах поздравив лауреата с успехом и поощрив его к работе.

Постепенно это волнение и горячая заинтересованность Вергилием немного начали успокаиваться. Слушателей всегда было вдоволь, потому что и вся молодёжь наплывала с великим желанием и любовью к учителю.

Его лекция была не такой сухой и холодной, как у иных педагогов. С улыбкой на устах, с той свободой, какую ему давало владение предметом, без книжки в руках, по памяти говорил бакалавр, а приводил и читал для сравнения других поэтов, без необходимости в них заглядывать.

Иногда вставлял какую-нибудь шутку, фамильярное сравнение, которое могло лучше объяснить предмет, тогда глаза молодёжи поблёскивали, уста открывались, и эта игра запоминалось сильнее, чем серьёзное слово.

В тридцать с небольшим лет наш Грегор, несмотря на возраст, сохранял всю свежесть молодости. В необходимости серьёзности ему хватало, но не любил в неё облачаться. В нём всегда чувствововался рядом с учёным цитарист и певец.

Тревога, которая поначалу охватила было старших, опасающихся избыточного новаторства и слишком дерзких выступлений юноши, вскоре уступила, когда убедились, как он умел сохранять во всём меру. Особенно малая коллегия ему радовалась, которой добавил блеска, завидовали королевские коллегиаты.