Грегор, не признаваясь, что хочет возвратиться в Польшу, должен был поведать, что едет в Силезию.
Тогда они пошли вместе к очень убогому приюту, который занимал там последний католический священник. Он жаловался на суровость и преследование гуситов, на плачевное состояние страны, но переносил своё мученичество терпеливо, надеясь, что Бог наконец сжалится над несчастными чехами.
Приём был такой же скромный, как хозяин и его хата. Грегор вздохнул, думая, что сможет там безопасно остаться. Уходить ночью и даже завтра утром казалось ему неправильным, за теми, что сопутствовали императрице, внимательно следили, а кто-нибудь из свиты Сигизмунда мог его узнать и указать.
Несмотря на позднюю пору, разговор за лампадой и пивом ещё продолжался, когда в дверь постучали, и императорский придворный, которого легко можно было узнать по костюму, вошёл в избу.
– Наш господин, Сигизмунд, умирает, – воскликнул он, – эту ночь, наверное, не переживёт. Все духовные особы собираются около умирающего для чтения молитв и отдачи ему последних почестей. Идите и вы. Наденьте обрядовое одеяние.
Император хочет, чтобы в его последние часы присутствовало как можно больше особ.
Тут прибывший повернулся к сидящему Грегору из Санока.
– По одеянию вижу, что и вы духовое лицо.
– Да, но я чужак тут, путник…
– Католик среди католиков везде свой, у вас есть обязанность и вы должны отдать последние почести христианскому императору и королю Римскому.
– У меня нет облачения, – ответил Грегор.
– Здесь у местного священника найдётся, – настаивал придворный. – У меня есть поручение привести всех священников в замок… Пойдёте с нами.
Пойманный таким образом Грегор, хотя очень боялся, как бы его не узнали, не смел отпираться, не желая подпасть под подозрение. Священник также давал ему знаки и заверял, что стихарь, комжу или капу для него найдёт. Придворный торопил. Должны были как можно скорее одеться и идти с ним в замок.
Тем временем наступила ночь.
На сером фоне осеннего неба чёрный замок с горящими с окнами издалека уже выглядел будто гигантский катафалк. Брамы, дворы, сени, всё было полно людей, рыцарства, придворных, челяди, вооружённой стражи, карет и коней.
Придворный императора, который привёл священника и и Грегора из Санока, обеспечил им проход и ввёл сначала в большие сени, двери которых, открытые настеж, вели в просторную сводчатую комнату.
Величественное и дивное зрелище ударило им в глаза.
Император Сигизмунд, едва сюда прибыв и чувствуя себя всё более слабым, позвал лекаря, сурово ему приказав сказать, как долго он мог прожить. Исповедник и они не скрывали от него, что ночь не проживёт.
Тогда приказал император одеть его так, как должен быть одетым для могилы. Надели на него имераторско-капелланское облачение, корону на голову, дали в руки скипетр и державу, покрыли плащём и посадили в зале на трон.
Хотел умирать в присутствии людей, чтобы показать мужество. На короне он приказал поместить зелёный венец.