– Ну вот, совсем другое дело! – одобрительно отозвался Поскрёбышев. – А то Израиль подумает, что у нас сухой закон. Наливай! – Когда рюмки наполнились до краев, он произнес тост: – За нашу будущую и за твою сегодняшнюю победу, Израиль!
– За победу! – дружно поддержали они.
У Плакса внезапно запершило в горле, он снова был среди своих, и отупляющее чувство безысходности, совсем недавно владевшее им, на время отпустило. В эти минуты он испытывал искреннюю человеческую симпатию к Поскрёбышеву, который, находясь у вершины власти, остался верен той старой фронтовой дружбе, что родилась больше двадцати лет назад. За эту дружбу он и предложил выпить. Затем были еще тосты: за Родину, за Сталина и еще раз за победу. Плаксу хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.
Поскрёбышев деликатно посмотрел на часы, и Пономарёв, поняв намек, вышел в соседнюю комнату.
– Израиль, так что же все-таки произошло с Саном? – прозвучал строгий вопрос.
– Несчастный случай, дорожная авария…
– Авария? – переспросил Поскрёбышев и пытливо заглянул Израилю в глаза.
– Да! Была гололедица, и машина сорвалась в реку.
– Надеюсь, Потомак умеет хранить тайны… Но остался еще ты.
Фраза Поскрёбышева повисла в воздухе. В голове Плакса вихрем пронеслись мысли: «Что он имеет в виду? Почему я здесь, а не у Берии? Что за всем этим стоит? Новая игра, в которой я стану разменной монетой между Особым сектором ЦК и НКВД? Что же, что?»
Лицо Поскрёбышева было непроницаемым.
– Да, я остался, – угрюмо сказал Плакс. – Да, я здесь, Александр! Делайте со мной, что хотите! Только не трогайте жену и дочь! Вам что, мало моей крови? Да вы…
– Прекрати, Изя! – хлопнул рукой по столу Поскрёбышев, и по его бледному лицу пошли бурые пятна. – Ты что несешь?! Думаешь, я тебя вызвал на твою персону полюбоваться?
В комнату заглянул встревоженный Пономарёв, но, натолкнувшись на взгляд шефа, тут же ретировался. Какое-то время они с Поскрёбышевым избегали смотреть друг на друга. Наконец Плакс опустил глаза и с трудом выдавил из себя:
– Извини, Саша!..
– За что? Я и сам хорош…
– Спасибо, что не сдал Берии.
– Жирно будет. Партией он еще не командует!
– Все равно вы очень рискуете, и я вам благодарен…
– Оставь! Не больше, чем любой из нас, – перебил его Поскрёбышев и затем, неожиданно улыбнувшись, заметил: – И все-таки ты счастливчик, Израиль.