Ганс: «Нет, совсем не боялся».
Я: «Может, Берта говорила, что лошадь тоже…»
Ганс (перебивает): «Делает пи-пи? Нет!»
* * *«Десятого апреля я возобновил вчерашний разговор, чтобы выяснить, что означает фраза «из-за лошадок». Ганс не может этого вспомнить; твердит только, что утром другие дети стояли у входной двери и кричали: «Из-за лошади, из-за лошади!» Он тоже был с ними. Когда я попробовал проявить настойчивость, он заявил, что дети вовсе не выкрикивали этих слов, что он неправильно вспомнил.
Я: «Вы ведь часто бывали на конюшне, верно? О лошадях говорили?» – «Мы ничего не говорили». – «А о чем же вы разговаривали?» – «Ни о чем». – «Столько детей, и вы ни о чем не говорили?» – «Мы говорили, но не о лошадках». – «А о чем же?» – «Я теперь уже не помню».
Понятно, что сопротивление с его стороны слишком велико и что эту тему лучше оставить[161].
Я: «С Бертой тебе нравилось играть?»
Ганс: «Да, очень нравилось, а вот с Ольгой – нет. Знаешь, что сделала Ольга? Грета подарила мне бумажный мячик, а Ольга разорвала его на куски. Берта никогда бы так не сделала. С нею мне очень нравилось играть».
Я: «Ты видел пипиську Берты?»
Ганс: «Нет, но я видел пипиську лошади. Я часто заходил в стойла и видел их пиписьки».
Я: «И тебе стало интересно узнать, как выглядят пиписьки у Берты и у мамы?»
Ганс: «Да».
Пришлось напомнить ему его собственные жалобы – дескать, девочки в Гмундене норовили подглядеть, как он делает пи-пи.
Ганс: «Берта тоже всегда смотрела. (Говорит без обиды, даже с видимым удовольствием.) Очень часто. Я делал пи-пи в огороде, где росла редиска, а она стояла у калитки и смотрела».
Я: «А когда она делала пи-пи, ты смотрел?»
Ганс: «Она ходила в уборную».
Я: «Но тебе было интересно?»
Ганс: «Я ходил в уборную вместе с нею».
(Это соответствует действительности: хозяева нам рассказали, и я припомнил, что мы запретили Гансу впредь так поступать.)
Я: «Ты ей говорил, что хочешь пойти?»