– Мы также с ней не спешим, – вставил Дерслав.
Когда вскоре они пошли в замок, а подскарбий Николай Ласоту также приглашал, тот промолвил, что для надзора над людьми хотел бы остаться на постоялом дворе.
Тогда в замок пошли одни старики, а по дороге ничто не ускользало от внимательных глаз Дерслава.
Он хорошо знал о том, что, желая узнать человека, тем паче такого, который держал в руках силу, на всё, что его окружало, следовало внимательно смотреть, потому что тут каждая вещь имела своё значение. Рваный халат слуги так же как худой конь солдата и обхождение людей, и голоса их сразу хорошо объявляли о пане, которому принадлежали.
Около замка было тихо, чисто, большой порядок и заметная дисциплина. Хотя слуг и оруженосцев крутилось достаточно, никакого шума он не слышал. В воротах и у входа, хотя был мир, вооружённая стража занимала свои места.
Пройдя вторые ворота, во дворе они нашли ещё более глубокую тишину; там посередине стоял внушительный княжеский дом из камня, красиво крытый и довольно обширный.
В прихожей сидело несколько человек челяди, как будто ожидая приказа и рта почти не открывая.
Как на всех княжеских дворах, которые имели связи с западными государствами, и тут дворня и рыцарство были больше одеты по-немецки и заморски, чем по старому домашнему обычаю.
Миновав главный вход дома, пан Михал со своим гостем шёл направо, до крыла, в котором было его жильё.
Оно было расположено тут же при княжеской казне, за которой несли дозор два урядника. В нескольких комнатах пана Николая никакой роскоши не было, даже мало было удобства и вещей, потому что старик, отправив семью в деревню, жил тут только как в постоялом дворе.
В сводчатой комнате, в которую хозяин привёл Дерслава, висел только распятый Христос на стене и более или менее удобный стул был в углублении окна, из которого взгляд мог выйти за стены этой тюрьмы на леса и луга.
Пан Николай сиживал там, наверное, тоскуя по своей деревне, по лесам, по полям, по свободе, потому что это в крови польского землевладельца, что всегда вздыхает по широким просторам, а в городе и в стенах увядает.
Внимательный пан Николай не выдавал этой тоски, потому что князю она бы не понравилась, но она запечатлелась на его облике.
Старые приятели ещё фамильярней заново начали свои воспоминания из времён молодости, и Наленч хотел начать расспрос, когда вбежал слуга в коротком облегающем немецком костюме. Он был словно испуган и задыхался, зовя подскарбия к князю.
Николай, едва проговорив несколько слов оправдания, стремглав поспешил на зов к пану.
Дерслав между тем, сев у окна, мог беспрепятственно разглядеть замок и убедиться, что в нём царил строгий порядок, да и некоторый достаток, хоть не светящийся, было видно. Всё, что он там увидел, подтверждало, что именно этот Пяст был создан для Польши, в которой порядка было мало и нуждалась в железной руке.
Пробыв там довольно долго, наконец задумчивый подскарбий медленным шагом вернулся.
– Если вам что-нибудь поручили, и есть дело, – сказал Дерслав, – отправьте меня. На первом месте княжеская служба, потом приятели.
– Ничего нет, – ответил Николай, – только князь уже осведомлён, или увидел, что я не один вернулся в замок; он хотел сначала знать, кто у меня и с чем он прибыл. Как видишь, мы бдительные.
Спустя минуту подскарбий прибавил: