Удовлетворил ли этот ответ князя, или нет, он замолчал после него снова. Это выражение о неспокойных временах в нём застряло.
– Почему там у вас неспокойно? – спросил он.
– Так у нас не с сегодняшнего дня, – отвечал Наленч. – Тот край далеко от ваших глаз, губернаторы не всегда с ним справляются. А что говорить о том, когда, как тот, что у нас сейчас, чужой нам! С границ нападают разбойники: саксы и бранденбурги, а по их примеру и наши землевладельцы пускаются на грабеж.
Дерслав вздохнул.
– Великопольша чувствует, что попала под власть иностранца, – добавил он.
Старый князь повёл худой рукой по лбу, нахмурился… не отвечал.
Наленч, или осмелевший, или пробуя, добросил ещё:
– Нам нужен был Пяст…
И на это старик ничего ещё не сказал, склонил руку и начал ею, задумчивый, перебирать чётки.
Последовало неприятное молчание.
Наленч больше уже говорить не решался; ждал.
Князь своим могильным голосом бросил вопрос:
– Кого вам дали в губернаторы?
– Оттона из Пилицы, краковянина, – сказал Дерслав, не скрывая неприязни. – У нас ещё не бывало, чтобы из презрения к этой земле присылали иностранцев, – но женщина правит.
На лице Зеймовита, который сидел спиной к окну, видно было какое-то волнение, но на скрытых в тени чертах Дерслав распознать не мог, пробежала ли улыбка, или губы презрительно скривились.
– Вижу, вы не очень рады новому пану, – проговорил он.
– Он также нам не отец, а отчим, – сказал свободно Дерслав. – Венгры ему милее…
Князь поправился на сидении.
– Двумя и такими большими королевствами вместе править трудно, – произнёс он медленно. – На одно и поменьше едва человека хватит, днём и ночью нужно быть начеку.
– Великопольша так же, как это уже бывало, – отозвался Наленч, – хочет иметь своего пана и своей крови. Людовик до сих пор мужского потомства не имеет, поэтому это когда-нибудь достанется Пястам.