— Василий Петрович, это я, Лера. Хожу по Москве, всему радуюсь и от всей, от всей души вас благодарю. Спасибо вам! Это просто так, Василий Петрович, от полноты чувств.
— Исключительно трогательно! — услышала она вдруг женский голос. — И исключительно оригинально таким способом…
Послышались гудки, трубка была повешена. Лера недоумевала. Откуда ей было знать, что Нина Александровна, бдительная супруга Булатова, слушала ее восторженные излияния по параллельному аппарату, а когда Нине Александровне вздумалось тоже заговорить, Булатов поспешил положить трубку, чтобы оградить Леру от неприятности.
Она не знала, повторять ли звонок, прерванный кем-то, или не надо. Решила, что не надо, уж очень там было что-то странное. Булатов сам позвонил ей вечером домой.
— Извините, — сказал он, — у нас это случается с аппаратом, где-то на станции что-то замкнется, и то нас слушают посторонние, то мы посторонних. Ну не в этом дело. Нет ли у вас желания пойти со мной в театр? Прислали билеты. Две штуки.
— Если это удобно… Почему же… Буду очень рада. Но…
— «Но» всегда находятся. Не надо перед ними пасовать. Иначе они прикончат все на земле. Жизни не будет.
Так они оказались в четвертом ряду одного из московских театров, труппа которого не уехала на летние гастроли. Шла пьеса, в которой рассказывалось о том, как в годы войны встретились и полюбили друг друга советский офицер и польская актриса. Они любили друг друга, очень, любили. Но жениться им не позволял жестокий советский закон, воспрещавший брак советских людей с подданными других стран.
В ряду перед ними, наискось от них, сидела пара — красивая молодая женщина и тоже заметный молодой человек. Молодой человек оборачивался, смотрел по временам на Булатова. В антракте он подошел к Булатову, поздоровался, кивнул и ей, Лере.
— Самарин?! — воскликнул Булатов. — Это, Лерочка, представитель нашей индустрии. Бывший слесарь-инструментальщик, ныне инженер энского завода. Энского, Самарин?
— Так точно, Василий Петрович, энского. — Представляясь Лере, он назвал свое имя: — Феликс. А это Ия! — Феликс подвел к Булатову и свою эффектную спутницу.
Та стояла, осматривая зелеными, чуть раскосыми по-восточному глазами Леру и Булатова, горделивая, немного ироничная, одетая очень просто, но держась так, будто на плечах у нее драгоценные редкие меха.
— Тоже рабочий класс? — спросил Булатов, пожимая ее руку. — По руке это, скажу откровенно, не чувствуется.
— Ия аристократка, — ответил Феликс, улыбаясь. — Ученая. Индолог, синолог, орнитолог…
Ия тоже улыбнулась.
— Только не орнитолог.
— Ну, ориенталист, какая разница! — поправился Феликс.
— Некоторая все же есть. — Смеялся и Булатов. — Как вам, молодые товарищи, спектакль?
— Судить еще рано. Надо досмотреть.
— Хорошо. Когда досмотрим, прошу не убегать за галошами. Обсудим вместе.