Тропинка в зимнем городе

22
18
20
22
24
26
28
30

Он готов был от стыда провалиться сквозь землю. Однако другое, доселе не испытанное чувство, было сильнее стыда. И он теперь сполна ощутил себя взрослым, и был тем бесконечно счастлив.

Целую неделю он ходил словно во хмелю. Они каждый вечер встречались с Зиной. Лицо Сашика осунулось, глаза ввалились. В школу брел через силу, ни о чем не хотелось думать, кроме очередного предстоящего свидания.

Даже мать, с головой погруженная в свои дела и заботы, заметила перемену в сыне.

— Уж не заболел ли ты, Сашик? — спросила она как-то утром. — Исхудал, кожа да кости.

— Нет, — успокоил он мать. — Просто мы с одним парнем начали изучать систему йогов, по заграничной книжке, а это очень выматывает…

— Ах ты, мое сокровище! — Софья Степановна почувствовала облегчение. Она всегда радовалась, когда замечала в сыне черты собственного характера: непоседливость, предприимчивость, неиссякаемую жажду деятельности. Она надеялась и верила, что в характере сына природная активность возьмет верх над вялой мешкотностью мужа, и Сашик вырастет таким же решительным и энергичным, как она, то есть очень нужным для общества человеком.

Потому Софья Степановна и не вмешивалась в личную жизнь сына. А когда в кулуарах заседаний возникали разговоры о родительских нелегких заботах, она заявляла, что детей надо приучать к самостоятельности, ни в коем случае не подавлять их желания и волю. Правда, говоря так, она несколько кривила душой, ибо на деле за ее прогрессивной педагогикой скрывалось неумение и нежелание взваливать на себя докучную ношу воспитания.

Лет до одиннадцати растить Сашика помогала мать Софьи Степановны. Это была подвижная и расторопная старушка, управлявшаяся со всем домом Пунеговых. Она бегала по магазинам, стирала белье, варила и пекла, заготавливала впрок грибы и ягоды. — и еще успевала при этом нянчить Сашика. Ведь и сама Софья Степановна подле матери не знала забот, всегда садилась за накрытый стол и вставала из-за него, не думая о том, кто перемоет посуду.

Петр Максимович любил сына, в отсутствие матери часами вел с ним тихие беседы, но был настолько нерешителен и скучен, что однажды Саша даже спросил его:

— Пап, а ты кто?

Петр Максимович замялся и предпочел отделаться шуткой, в которой, однако, сквозила неподдельная горечь:

— Я-то? Я муж своей жены.

Мальчик не понял и начал было допытываться, но отец пресек дальнейшие расспросы, сказав лишь:

— Когда-нибудь ты подрастешь и все поймешь. Дай бог.

Кроме того, отец слишком часто бывал в командировках.

После смерти матери Софья Степановна совсем было растерялась. Она и не подозревала, какой груз безропотно тащила ее мать! И если бы теперь пришлось взвалить все это на себя… то пришлось бы отказаться от службы, от общественных обязанностей. А этого Софья Степановна никак не могла допустить! Она с ужасом представляла себе, какой урон нанесло бы ее отсутствие общественному делу — ведь она искренне верила в свою незаменимость повсюду.

Мужчины в доме почувствовали некоторую свободу, особенно Сашик. Нельзя сказать, чтобы у Софьи Степановны не возникали порой тревоги по поводу этой ничем не стесненной свободы. Но она верила: ее сын не может сделать ничего дурного — ведь это ее сын!

Сашик между тем не походил ни на мать, ни на отца. Он был похож — как сам любил повторять — на самого себя. В школе учился неплохо, поначалу был даже отличником. Но усидчивости и терпения у него явно недоставало. Будучи самонадеянным, за многое хватался: начал было ходить в авиамодельный кружок, записался в шахматную секцию, увлекся музыкой, но из-за лени ничего до конца не доводил, бросал и то, и се…

Известность, которой было окружено имя Софьи Степановны, конечно, льстила его самолюбию, и он не упускал случая похвастаться этим перед сверстниками. Но особой близости между матерью и сыном не было. Возвращаясь домой, как правило, крайне уставшей, Софья Степановна раздражалась по малейшему поводу, всех отчитывала и на нежности ее уже просто не хватало.

Своего замкнутого отца Сашик скорей жалел, чем любил. Быть может, ему, мужчине, претило видеть, как мать изо дня в день попирает отцовское достоинство, не получая никакого отпора.