Потом Вадим спросил еще тише:
— Вань, а не знаешь, почему они так сильно ненавидят друг друга? Твой дедушка не рассказывал?..
Ване захотелось ответить: многое, мол, рассказывал! — но он сдержался, пронзенный мыслью об оборотной стороне дела. Ведь если Вадим сейчас узнает правду о своем деде — что тогда станется с парнем? И в чем виноват сам Вадим, чтобы такими откровениями крушить его сердце? И он ответил уклончиво:
— Да многого-то мне дедушка тоже не сказывал… Только о том, что Бисинов род зажиточней других был, богатеи. Но это очень давно, в незапамятные времена… Дом был у них огромный, мельница, кожевенная мастерская…
Вадим ждал продолжения рассказа, но Ваня умолк.
— Ну, если только из-за этого — из-за былых передряг, — заговорил Вадим с некоторым облегчением. — Таких историй было сколько угодно в те, как ты верно сказал, незапамятные времена…
— А больше я ничего не знаю. Надо самих расспросить получше.
Но оба мальчика так вымотались за день, что глаза их закрывались сами собой. Решили дежурить по очереди: Ваня предложил Вадиму спать первым, а я, дескать, отстою свою вахту, потом разбужу тебя. Тот не стал спорить, свернулся в клубок у входа в шалаш, возле ног деда, положил голову на выпирающий корень сосны и мгновенно заснул.
А Ваня не смел ни придвинуться ближе к огню, ни сесть поудобней, потому что знал: если расслабится хоть на минуту, тотчас уснет. Отхлебнул горячего чаю, взял в руки ружье и начал, как часовой на посту, медленно ходить вокруг костра, чутко прислушиваясь.
Взгляд его упал на лицо спящего Вадима, на его густые черные брови, и снова мелькнула мысль: «Каково ему будет, когда узнает правду про своего деда?» Сердцем почуял, что ему самому — ох, не хотелось бы оказаться на месте Вадима. То ли дело его дедушка, Солдат Иван — человек добрый и чистый, из-за которого Ване не надо терзаться душой.
Внезапно в лесу что-то сверкнуло: бледно-синий свет на мгновенье замер над деревьями и как бы захлебнулся, погас. Снова наступила тьма — ни зги не видно. От неожиданности по Ваниному телу пробежала дрожь. Все прежние думы рассеялись, будто их и не было.
«Что же это такое? — гадал Ваня. — Уж не померещилось ли мне? Не сон ли?» Но вот опять вдруг вспыхнуло — лес озарился дрожаще мерцающим, как при электросварке, светом.
И тогда из шалаша донесся голос деда:
— Эки сполохи опять!..
Ваня облегченно вздохнул, подошел к шалашу:
— Что, дедушка?
— Лег бы ты спать, Ванюша.
— Мы с Вадимом договорились дежурить по очереди, — ответил Ваня.
— Ну, коли так…
В непроглядном мраке, во всю ширину леса, засверкало еще сильнее и гуще, словно бы кто-то пытался поджечь чащу, однако тщетно: полыхнет да погаснет, замрет, сияя над вершинами, и снова тьма. И что ужасает больше всего — при этом не слышно ни звука. Кругом — тишина.