Плечи его опять напряглись, и неудивительно. Ведь его личные полтергейсты практически сидели на них. Коврики, которые я дала детям, помогли бы ему увеличить дистанцию, но если кто и заслужил преследование, так это, несомненно, этот парень.
– Сколько? – коротко спросил он.
У него есть деньги, он совершал преступления, и не раз, и он, несомненно, в отчаянии.
Но он также может сломать мне челюсть, если я разозлю его. Он ведь сказал только что, что от угрызений совести не страдает.
– Триста, по сотне за каждое изгнание.
Я уставилась на него: с каменным лицом, не моргая.
Глаза его сузились:
– Двести.
– Слушай, мужик, это не за мной волочится хвост из-за моей неосмотрительности. Заплати цену или живи с этим, поскольку, полагаю, кто-то другой уже пытался разорвать связь, и ничего у него не получилось, верно? Иначе как бы ты узнал, что происходит? Посмотри-ка на них. Хорошо держатся, крепко. Это должно высасывать из тебя энергию.
Парень, стиснув зубы, сдвинулся в сторону, и складной стул под ним жалобно застонал.
О да, он пытался получить помощь. Но полтергейсты ее не приняли. У них было что рассказать, и они не собирались уходить, пока кто-нибудь их не выслушает.
Я вздохнула. Угадайте, кому придется быть главными ушами этой операции?
– Триста, и тебе повезло, что я немного боюсь того, что ты можешь сделать, если я попрошу больше.
Я скрестила на груди руки.
Он опять подался вперед, и его личный ад качнулся вместе с ним. Я почти чувствовала тяжесть их ужаса. Их воспоминаний. Их глубочайшего гнева на то, что правосудие не восторжествовало.
Мне хотелось сделать для них что-то большее, чем просто отослать их. Когда-нибудь этот парень наверняка сядет в тюрьму за то, что он сотворил. Так или иначе, но такие парни в конце концов попадаются. Посещение Алькатраса может многое рассказать об этом. Но призраков «когда-нибудь» не устраивало.
– Ладно. Триста.
Но он не потянулся к карману.
А я и не подумала начинать.
Он снова прищурился. Очевидно, это его обычная реакция.