Глафира хлопотала на кухне, готовила извечные блины.
– От Федора ничего не слыхать? – спросил Карп, поздоровавшись.
– Спрашиваешь еще, – укоризненно посмотрела на него сестра, пододвигая чистую тарелку.
– А Женька где?
– Скоро придет, в лавке застрял. В такие времена лавка – это лишняя обуза.
– Я тоже это хотел сказать. Ты, Глашка, сворачивай торговлю, сейчас не те времена. Деньги схорони и сиди не высовывайся. С голоду не помрете, а вылазить не следует.
Глафира испуганно замерла, забыв повернуть краник самовара, и на скатерть полилась обжигающая струйка.
– Ты к чему это клонишь?
– Да богато вы живете с Федькой, значица, вон одни бархатные занавеси чего стоят. Нос по ветру держи, сеструха, и… того… остерегайся.
– Да поняла я, поняла. – Она растопила еще кусочек коровьего масла на неостывшей печи, принесла плошку и пододвинула брату. – А чего остерегаться?
– Как чего? Когда новое рождается, завсегда страшно. Вот ты скажи, когда Женьку рожала, значица, не страшно тебе было? То‐то и оно. Страшно. А все равно хотела дитятю понянькать. Так ведь? И еще бы нарожала, кабы Бог дал, и снова бы страшно было. Потому что новое, – он вылил чай в глубокое блюдце, шумно отпил, вытер лоб, – такое оно… Вот, значица, недавно в соседнем Заречном у Нифонтова красноармейцы пошумели. У нас сейчас задание – экспроприация неправедно нажитого. Пошли, значица, наши к нему, потребовали мошну. Мельню отобрали, коней знатных увели под седло. Молчит. Стали из дому одежу выносить, мебеля. Тут он в штыки, значица, револьвер выхватил. Пшли вон, орет. Ну бойцы тоже, значица, с норовом. Взашей вытолкали в одних портках, руки скрутили. Он по матери, грозится урядником. Ну отвели его в овраг да… шлепнули.
– Как так? – Глафира в испуге зажала рот.
– А вот так. Да ладно бы ему, значица, что с энтих мебелей‐то? А то ведь и бабу евонную не пожалели. Сначала по кругу, а потом – того…
– Как это – по кругу? – Глаша сидела белее муки, которую не успела отряхнуть с передника.
– Сама знаешь как, – цыкнул на нее брат, – ноги в стороны, и айда не хочу, кому не лень.
– Это барыню‐то?
– А то. Не ахти барынька, значица. Другая бы руки на себя наложила. А энта терпела три дня, бойцам подмахивала. – Он опустил голову – видимо, и сам не радовался этому рассказу. – Потом ее тоже… в овраге, где и мужа. Но хуже всего, что и недоросля их туда же.
– Да что же творится‐то, Карп! Ты шутки шутишь, что ли? – Глафира не верила ушам.
– Не шутю. Мы с товарищем Бурлаком такого раздрая не поддерживаем, значица, но в отряде всякого полно. Вот и говорю тебе: остерегайся! Мы послезавтрева придем к Шаховским. Надо их земли отписать, значица, скотину, завод. Ты на работу ходить не вздумай, скажись больной.
– Погодь, Карпуша. Как это – отписать?