— О, Салли, — широко улыбнулся тот, протягивая ей руку, — ты стала еще красивее. Привет, Чарли, как поживаешь?
— Хорошо, — искренне ответил Уэйн, выйдя из машины, — а ты?
— Как видишь — широко повел рукой вокруг себя Хенфорд. — Расту вместе со страной. Стал старшим консультантом концерна. Теперь я вхожу в число тех, кто причастен к определению химической политики нашей промышленности. А ты еще не получил Нобелевской премии?
Хенфорд захохотал, как будто очень удачно сострил, и хлопнул Чарли по плечу.
— Ладно, старина, загони машину за дом и подходи к нам. Я познакомлю тебя с большими людьми.
Он помог Салли выйти из машины и повел ее к гостям, не оглядываясь на Чарли.
Когда Чарли Уэйн, поставив машину, подошел к собравшимся перед домом, те встретили его приветственными криками. Его сокурсники хорошо помнили его — лучшего студента факультета, которому прочили блестящую будущность. Каждый из них, приглашенных сюда сегодня, сделал хорошую карьеру и был по-человечески рад узнать, что тот, кого им на протяжении всех лет учебы ставили в пример, оказался никчемным неудачником. Мало того, что он за эти годы не совершил ничего выдающегося в науке, он и по административной лестнице не продвинулся ни на ступеньку. Это так развеселило собравшихся, что на несколько минут Чарли Уэйн стал объектом внимания и главной темой разговоров.
Кто-то вспомнил, как сдул у Чарли курсовую работу; кто-то рассказал, как на семинарском занятии не смог определить состав неизвестного вещества и подсунул его Уэйну, поспорив с ним, что ему эта задача тоже не под силу, а потом выдал полученный результат за свой. И вот теперь все они стали преуспевающими бизнесменами, заметными людьми в химической промышленности, а надежда профессоров, гордость курса прозябает в безвестности в университетской лаборатории, да и к тому же беден, как цинковая руда в штате Оклахома. Это образное сравнение придумал сам хозяин дома, он же и хохотал над ним громче всех.
Со времени окончания университета Джим Хенфорд стал еще самоуверенней, чем был в то время, когда играл за футбольную команду старшекурсников и на взгляд Чарли Уэйна, его шутки стали еще глупее, чем раньше. Оглянувшись, Чарли увидел, что Салли поспешила затеряться среди женщин, сидевших за столиками на траве. "Интересно, — подумал он, приходя в дурное расположение духа не столько от идиотских шуток хозяина дома, сколько от неожиданного предательства жены, — чего она больше застыдилась — глупости Хенфорда или моей бедности?"
Гости, предводительствуемые Бетти Хенфорд, отправились осматривать дом, а Чарли остался в одиночестве на лужайке. Возле него носились два белых хозяйских буль-терьера, неодобрительно принюхиваясь к его брюкам и, видимо, решая для себя, вцепиться в них сейчас или подождать приказа хозяина. Стоило Чарли на минуту заглядеться на игру бликов в подсвеченной воде бассейна, как один из буль-терьеров подкрался к нему сзади и, задрав ногу, обильно окропил его правую штанину. Только почувствовав едкий запах, Чарли обнаружил, что его брюки испорчены, но поглядев на широкую грудь и мощные лапы пса, не решился дать ему пинка. Настроение было испорчено безвозвратно. Сначала издевательские шутки Джима Хенфорда, потом наглость его собаки. В довершение всего Салли, вернувшаяся после осмотра дома в совершенном восторге, проходя мимо мужа, с презрением бросила ему:
— Смотри, как живут люди, у которых есть голова на плечах. На такой дом тебе и за сто лет не заработать.
Она взяла ухмыляющегося Джима Хенфорда под руку и пошла с ним к столикам, на которых приглашенные на вечер официанты уже расставляли бутылки и тарелки. Это последнее замечение Салли было для Чарли последним толчком.
— Если ты хочешь, дорогая, я постараюсь купить для тебя этот дом, — сказал он вслед, но она уже не слышала его обещания, а если бы и услышала, то, конечно, не приняла бы всерьез.
На землю уже спустился прохладный майский вечер, на небе высыпали крупные чистые звезды, темнота подступила вплотную к освещенным столикам под веселенькими полотняными тентами и гости, шумно беседующие за столами не видели, как Чарли Уэйн, с дьявольской усмешкой на лице, пользуясь тем, что собак уже загнали на ночь в дом, щедро рассыпает коричневые гранулы из фарфорового флакона. Он сеял гранулы у стволов деревьев, возле угла дома, даже у столбиков въездных ворот. Покончив с этим, Чарли зашвырнул флакон далеко за ограду и вернулся к гостям. Все были уже изрядно-навеселе и его отсутствия никто не заметил.
Вечер, по общему единодушному мнению, удался на славу. Разъезжались по домам уже за полночь. Дома, раздев и уложив в постель изрядно перебравшую жену" Чарли предусмотрительно отключил телефон и только потом лег сам. Последняя мысль его была о буль-терьере, испортившем ему брюки. Он улыбнулся, думая о завтрашнем дне и заснул крепким спокойным сном человека, расквитавшегося за нанесенную ему обиду.
На следующий день Салли проснулась лишь около двенадцати. Голова после вчерашнего была тяжелой, затылок болел ноющей пульсирующей болью. Салли долго решала, принять ли ей сначала ванну, а потом выпить, чтобы прогнать похмелье; или сначала глотнуть виски, а уже потом принять ванну. Придя наконец к выводу, что глоток хорошего алкоголя не помешает ей и до, и после ванны, она выбралась из постели. Чарли уже сидел у. себя в кабинете за письменным столом и делал выписки из лежащей перед ним книги.
— Пис-с-сатель! — пробормотала Салли, шлепая босыми ногами в ванную комнату. Только через час она наконец пришла в себя и, отказавшись от завтрака, выцедила стакан холодного грейфрутового сока, чувствуя, как он холодным водопадом стекает ей в желудок. Решив позвонить Хенфордам и поблагодарить Джимми и его жену за вчерашний вечер, Салли включила телефон, и он тут же зазвонил.
— Алло? Джимми? Привет, а я только собиралась тебе звонить. Как ты после вчерашнего? Голова не болит?
— Еще как болит, только совсем по другой причине. — Чарли дома?
— Ушел куда-то с утра, — схитрила Салли, желая узнать, зачем ее муж понадобился Хенфорду — может быть насчет работы? — А что случилось?
ebooksa