Моя карма

— Конечно, нет, — сказал Иван. — Проституция — это когда услуга за деньги, а здесь так, из спортивного интереса. Ну, купят мужики вина; может быть, и подарят что по мелочи. Какая ж это проституция? Наша распущенность — это да, может быть. А, с другой стороны, чего тут лицемерить? В конце концов, все мы живые люди.

— Жениться тебе, Ванька, нужно, — серьёзно советовал я.

— И ты туда же, — добродушно возражал Иван. — Меня мать с отцом задолбали этой темой… А я погожу, молодой ишшо.

И он беспечно смеялся…

Новый год я встречал в компании Ивана. Родители уехали на пару дней куда-то за город к другу и однополчанину Сергея Николаевича, оставив квартиру, как выразился Иван, ему «на разграбление».

Несмотря на свою замкнутость и склонность к уединению, в эту ночь, полную романтических ожиданий и надежд на лучшее в новом году, в праздник, который проводят если не в семье, то в весёлой компании, мне никак не хотелось оказаться одному, тем более, в общежитии в обществе Серёги и Витька, начавших готовиться к Новому году с запаса водки, которой заполнили всю нижнюю полку тумбочки Серёги. Даже мои товарищи Степан, Антонио и Талик Алеханов пристроились встретить праздник где-то не в общежитии.

Компания у Ивана собралась небольшая: Иван с Эммой, я, уже знакомая мне Вика, и Татьяна, невысокая, круглолицая, но очень симпатичная девушка с высокой причёской, которая ей шла и делала чуть выше. Затею Ивана с девушками я расценил по-своему. Помятуя о том, что я не очень сошелся с Викой, на всякий случай он пригласил и Татьяну, а там, мол, как сложится. Ждали еще каких-то друзей Ивана, но в десять часов их не было, и мы, подождав немного, сели за стол.

Шампанское оставили на двенадцать часов, но дружно выпили водки, хотя на столе стояли вина: и сухое, и креплёное, и даже вишнёвый ликёр.

Меня усадили между Викой и Татьяной. Я не возражал и как истинный джентльмен ухаживал за обеими.

Ни в одиннадцать, ни в половине двенадцатого друзья Ивана не появились. Без пяти минут Иван открыл шампанское и мы разлили вино по бокалам. По телевизору вовсю шёл «Голубой огонёк», но в двенадцать пробили куранты, и мы под крики «Ура», свои и те, что доносились с нижних и верхних этажей, выпили шампанское. Через некоторое время выпивку повторили, но уже снова наливали в рюмки водку. Девушки пили тоже водку, и бутылки с вином и ликёром стояли на столе неоткрытыми.

В разгар веселья раздался звонок, Иван пошел к двери и вернулся с двумя приятелями, которых уже совершенно не ждали, да и думать о них забыли. Оба были навеселе.

— Мы забыли адрес, — возбуждённо, перебивая друг друга, стали рассказывать новые гости. — Думали, что не найдём. Пробило двенадцать, весь дом ходуном ходил, как орали «Ура» во всех квартирах. Ну и мы сели во дворе под грибок и бухнули.

— А потом Кольку осенило, узнал и дом, и подъезд, а квартиру я сам помнил, — весело сказал другой, которого Иван назвал Константином.

И ребята достали из портфеля и выставили на стол три бутылки водки.

— Коль, вы что, офонарели? — испугался Иван. — Нам той, что есть, не выпить.

— Ничего, — успокоил Константин. — ночь длинная. И завтра ещё гулять.

— А где ваши дамы? — спросил Иван.

— Какие наши? Моя Верка — с родителями. Там брат с женой приехал, то да сё; а Костя со своей в пух и прах разругался, — сказал Николай и добавил: — без них обойдёмся.

И пошла какая-то бестолковая и неуправляемая пьянка.

— Это что, ваше сибирское гостеприимство? — с усмешкой спросил я Ивана.