Студент

Ван Клиберн недавно стал лауреатом Международного конкурса скрипачей и пианистов имени Чайковского, и вся страна вдруг полюбила этого американского парня так, как не любила ни одного русского.

— Куда собрались? — спросил Алик.

— Видишь, к тебе пришли, — сказал Юрка.

— А чего не вчера?

— Лично я Александра Грина читал. «Бегущую по волнам».

— Про Биче, Дейзи и Фрези? — усмехнулся Алик. — Фэнтези и сплошная романтика.

— И что здесь смешного? — вскинулся Юрка. — Пусть фэнтези. Люди, лишенные фантазии и поэтического отношения к жизни, — однобоки… Вот романтическая Дэйзи ушла от рассудительного и прагматичного Тоббогана к Гарвею.

— Мир романтики всегда манит, но не забывай про грубую реальность, в которой приходится жить, — жестко сказал Алик.

— А ты не забывай, что романтиков окрыляет мечта и ожидание счастья. Ради этого они совершают поступки, которые кажутся бессмысленными, но приносят настоящее счастье.

Юрка проговорил это пылко и страстно, словно посягали на что-то для него святое.

— Насчет настоящего счастья не знаю, — примирительно сказал Алик. — Я тоже Грина люблю, но он расслабляет. Да и ты лучше почитай Хэма.

— А еще лучше, если ты займешься зубрёжкой физики и математики, — заключил Алик.

Юрка сразу нахохлился как воробей в февральскую стужу.

— Да все у меня с математикой и с физикой в ажуре, — пробурчал он.

— Парни, — произнес я. — я тоже уеду.

Юрка с Ляксой переглянулись.

— А куда? — в один голос произнесли Юрка с Ляксой.

— В Ленинград. Переведусь в ЛГУ или в Герценовку. Куда возьмут.

— А ты с чего решил? — спросил Лякса.

— Зыцерь уговорил. Считает, что мне, как он сказал, нужно повариться в котле большого города и вообще, что я могу стать писателем. Я не уверен… хотя к писательству меня тянет.