Студент

Замечательно то, что Семен Гаврилович, рано и успешно защитив кандидатскую диссертацию, никак не мог защитить докторскую, которую не успел защитить при товарище Сталине, и когда главой правительства стал Маленков, он начал править свой труд, сокращая количество цитат Сталина и вставляя то, что нашел в работах Маленкова. А пока сокращал, да правил, руководителем государства стал Никита Сергеевич, который развенчал культ личности, и весь тяжкий труд нашего политэконома пошел насмарку. Песиков, конечно, расстроился, но, потужив с годик, снова взялся за работу и сейчас пишет, полностью убрав все, что касается Сталина, и делая упор и ориентируясь на Хрущева.

— Бедный Песиков, — посочувствовал Юрка.

— А будет еще бедней, если снимут Хрущева и к власти придет кто-то другой, — едко вставил Лякса.

— Кощунственные вещи говоришь, — без всякого выражения произнес Юрка.

— Я помню, — отмахнувшись от Юрки, продолжал Лякса, — как мы на втором курсе сдавали диамат. Пользуясь добротой Семена Гаврилыча, мы заранее положили в столы учебники и потом беззастенчиво драли ответы. После экзаменов мы поднялись на площадку между этажами, откуда следили, когда откроется дверь аудитории и Песиков выйдет. Ждали долго. Наверно, он тоже ждал, потому что, конечно, догадался о нашей наглости. Но молодость победила, Семен Гаврилович, в конце концов, ушел. Мы чуть помедлили и бросились в аудиторию, чтобы забрать учебники. Книги-то библиотечные.

Лякса сделал паузу, давая нам время переосмыслить неприглядную, но такую обычную в студенческой жизни историю.

— Ну и что? — пожал плечами Юрка. — Тоже мне удивил!

— Да не в этом дело, — сказал Лякса. — Когда мы вошли в аудиторию, на преподавательском столе стопкой лежали наши учебники, а сверху записка: «Я надеялся, что хоть кто-нибудь не воспользуется шпаргалкой. Мне стыдно за вас».

— Да, господи, кто на экзамен ходит без шпаргалки! — сказал Юрка, посмотрел вдруг на меня и с улыбкой поправился: — Разве только Володька. Но это случай из ряда вон…

У Алика мы сидели недолго. У всех оставались еще какие-то дела. Лякса уезжал. Вот-вот должна прийти с работы мать, чтобы помочь собраться, а завтра проводить сына, для чего попросила поменять график дежурств. Юрка усиленно зубрил физику и решал задачи, хотя на заочное отделение таких знаний, как на дневное не требовалось, но принципиальный отец заставлял учить, чтобы сынок, не дай бог, опять не осрамился. У меня тоже накопились свои дела.

Я попрощался с Аликом, обещал не теряться и хоть изредка давать о себе знать.

— Alea jacta est, — сказал Лякса, улыбаясь.

— Factum est factum, — ответил я, похвалив Алика за то, что он обратился к латинскому.

Глава 24

Мила Корнеева — любовь и мука. Ложь во спасение. Прощальный визит к Есаковым. Акростих. Маша обвиняет меня. Лобода женился. Еще раз о паранормальных способностях человека.

Мила жила с родителями во Мценске. Отец ее заведовал РОНО, мать работала учительницей в средней школе.

Пока Мила еще какое-то время после экзаменов оставалась в общежитии, мы встречались, гуляли, даже успели пару раз сходить в кино, но, когда все ее соседки по комнате разъехались, она тоже засобиралась домой.

Я провожал ее в общежитие, и мы по пути целовались в каких-то подъездах, куда прятались от посторонних глаз. Однажды она предложила мне зайти к ней в комнату, когда там уже никого не было, но я струсил, сославшись на какое-то неотложное дело. Мила мне очень нравилась, но я боялся продолжения наших отношений, зная, что всё может закончиться с моим отъездом.

Я видел, как Мила все больше привязывается ко мне, знал, что сейчас она в моей власти и доступна. Она доверяла мне, и это делало ее беззащитной, но я не мог воспользоваться доверием любящей меня девушки, чтобы минутной слабостью разрушить ее жизнь. Да и слишком свежей в памяти оставалась история Маши и Юрки, а я не хотел для Милы участи Маши Мироновой. Как говорится, exemplis discimus…

За день до своего отъезда я с почтамта позвонил Миле на домашний телефон. Она ждала моего звонка.