Студент

ЧАСТЬ II

Глава 1

Московский вокзал города Ленинграда. На Невском проспекте. Четная и нечетная стороны Невского. Аничков мост, Казанский собор, каналы. Город на болотах? Главный корпус института имени А.И.Герцена.

Поезд, проскрипев колесами и прорезав воздух неприятным металлическим лязгом, дернулся, так что наиболее нетерпеливые пассажиры, которые выстроились по направлению к выходу, качнулись, и сумки, положенные на чемоданы, попадали на пол.

Переждав толкучку, я, закинув рюкзак за плечи и взяв чемодан, где книг, включая учебники, оказалось больше, чем носильных вещей, вышел на платформу.

Сдав вещи в багаж, я с легкой серой картонной папочкой, где поместились необходимые для оформления перевода бумаги, я направился к выходу из вокзала, по пути спросил какую-то симпатичную барышню: «А где здесь Невский проспект?». Она посмотрела на меня и сказала, заикаясь от удивления: «Так вы стоите на Невском», а потом объяснила как добраться до института Герцена: «Вон троллейбусная остановка, через дорогу».

— Да я пешком! — заулыбался я во весь рот. Настроение у меня было приподнятое. Еще бы: я стоял на земле легендарного города, заложенного Петром I, второй столицы нашей Родины, и, хотя еще не ощутил кожей его величия и красоты, уже любил его и знал, что он меня примет.

— Пешком? — удивилась девушка, и улыбка тоже невольно появилась на ее лице. — Это вам весь Невский придется пройти. Знаете, сколько?

— Знаю, — сказал я весело. — Четыре с половиной километра. Спасибо.

— Ну, это от Александро-Невской лавры до Адмиралтейства. Вам чуть меньше.

Малиновым звоном прозвучали для меня слова: «Александро-Невская лавра»! «Адмиралтейство»! Я энергично зашагал в ту сторону, где должен был находиться мой новый храм науки, а когда через несколько шагов обернулся, симпатичная девушка все еще стояла и удивленно смотрела мне вслед.

Город встретил меня приветливо — ясным солнечным утром и безоблачным небом, что для расположения на прибалтийской широте — явление не частое.

Вспомнив легенду, по которой четная сторона Невского проспекта является солнечной и на ней всегда больше улыбающихся людей, чем на теневой стороне, я сообразил, что нахожусь как раз на нечетной стороне, потому что оказался в тени. Недолго думая, я перешел на другую сторону, где люди должны были улыбаться. К моему разочарованию, люди здесь улыбались не чаще, чем на той, нечетной стороне, хотя настроения моего это никак не испортило.

Я шел и крутил головой, узнавая памятники великого зодчества и, наверно, казался похожим на аборигена Новой Гвинеи, которого взял с собой в Петербург Миклухо-Маклай.

Я дивился на коней Клодта на Аничковом мосту через Фонтанку. Правильнее сказать, на четыре скульптурных группы «Укротители коней» Петра Карловича Клодта.

На память пришли стихи Александра Блока:

…Лошадь влекли под уздцы на чугунный Мост. Под копытом чернела вода. Лошадь храпела, и воздух безлунный Храп сохранял на мосту навсегда… Все пребывало. Движенья, страданья - Не было. Лошадь храпела навек. И на узде в напряженьи молчанья Вечно застывший висел человек.

Честно говоря, мне эти стихи не нравились. Что-то громоздкое, заумное и путанное. А, с другой стороны, если они отпечатались в моем сознании, то, наверно, источали какую-то мощь и силу, которые меня впечатлили.

Я еще дважды прошел по мостам — через канал Грибоедова и в конце — через Мойку. Подивился сходству магазина купца Елисеева в Ленинграде и в Москве. У Гостиного двора я перешел Невский проспект в самом его широком месте. Площадь Гостиного двора занимала целый квартал. Купцы, на деньги которых предполагалось строить торговое здание, пожадничали, отвергли проект Растрелли и приняли более скромный — Валлен-Деламота. Но, и согласно этому скромному проекту, здание растянулось на 230 метров. Я специально прошел всю анфиладу, чтобы представить, где и как можно было разместить 300 лавок, которые изначально расположили здесь.

У Казанского собора я замедлил шаг, отдавая дань похороненному в нём полководцу Михаилу Кутузову.

Моё знакомство с городом только начиналось, но уже испытывал восторг перед величием творения Петра. Город возник, как призрак — были болота, а вознёсся «великий град».