Дневник путешествия Ибрахим-бека

Вижу, он мелет какую-то чепуху.

— Что еще за обязательство? — рассердился я. — Мы и так отдали целых пятнадцать кранов. Наши карманы — не бездонная бочка.

Фарраши подняли крик и заявили, что они отведут меня к фаррашбаши. Подумав, что, если препираться с ними, они, пожалуй, схватят за воротник и силой потащат, я воскликнул:

— Во имя аллаха, что ж, идемте!

Я надел аба, и мы отправились в Нарин-Кале — резиденцию губернатора.

Вижу, Юсиф Аму также идет с нами. Как я его ни уговаривал вернуться домой, он не согласился и только сказал, что он не найдет себе дома места от беспокойства.

Когда мы прибыли в крепость, нас прежде всего повели к некоему человеку, назвав его «наибом».[161] Один из фаррашей шепнул ему что-то на ухо и ушел. Наиб повел нас еще к какому-то человеку. Это и был сам начальник полиции. Наиб тоже пошептался с ним.

Я был в крайнем смятении. Я подумал, что этим бесчестным людям ничего не стоит продержать меня здесь в тюрьме целый год, и кто услышит мои крики о помощи? Может случиться, что губернатор отдаст приказ отрезать мне уши и нос. Кто тогда вступится за меня, кто мне поможет? Всякий, кого душил ночью тяжелый кошмар, может до некоторой степени представить мое состояние, понять мой ужас и тревогу.

Фаррашбаши между тем с какой-то особенной, свойственной ему манерой, помедлив некоторое время, поднял голову и очень резко и грубо крикнул:

— Ну, человечишко, что же ты сделал с лошадьми?

— С какими лошадьми?

— С теми самыми, которые ты нанял вчера.

Стараясь держаться смелее и независимее, я громко закричал:

— Да понимаешь ли ты, что ты говоришь? Что я могу ответить на такой вопрос?

Фаррашбаши вскочил в страшном гневе и заорал:

— А ну-ка пойдем!

Мы прошли двор и очутились в большом зале. Я увидел, что возле окон залы, скрестив руки на груди, стоят несколько просителей и истцов, настолько неподвижных, что можно бью подумать: душа уже покинула их тела.

Судья восседал на кресле, а несколько поодаль от него сидели какие-то люди в чалмах.

Фаррашбаши подтолкнул нас ближе, и мы остановились, опустив головы. Он доложил судье:

— Эти люди наняли лошадей, а теперь отказываются от этого.