— Все жители там — прокаженные, среди них есть и торговые люди, и даже помещики. Те, что бедны, целыми днями сидят здесь по пять-шесть человек, соблюдая между собой очередность, и просят милостыню у путешественников, а ходят они вон через тот перевал.
Когда я услышал эти жестокие слова, сердце мое пронзила жалость к этим страдальцам, и я не мог сдержать слез. Возница спросил:
— Разве в окрестностях Ардебиля ты не видел подобных больных? Я ответил, что не видел.
— Да там ведь очень много таких, — спокойно сказал он.
Все потемнело у меня перед глазами. Это было первое горе, с которым я встретился при въезде в город Марагу.
Вскоре мы достигли городских ворот и увидели крепостную башню.
— В наше время, казалось бы, нет необходимости иметь в городе подобные башни и ворота, — обратился я к вознице.
— Несколько лет тому назад, — ответил он, — этот город был обнесен стеной, но постепенно она разрушилась, и ворота тогда убрали. Но вот случилось так, что курдский шейх Абдуллах по велению своего несовершенного разума поднял знамя мятежа и напал с большим отрядом курдов[167] на селение Миандаб. Множество несчастных жителей этого села, и мужчин, и женщин, стало жертвой их беспощадных мечей. Вот тогда-то вновь отстроили эти ворота и возвели некоторые укрепления.
— А тогда разве город не имел никакой охраны? — спросил я.
— Да вразумит господь твоего отца! — отвечал он. — Разве у этих городов хоть когда-нибудь была охрана? Жители города сами защищались, как могли, от этого страшного натиска. Два месяца оборонялись они от курдов и отстояли город. И только через два месяца прибыл полковник Мухаммад Хусайн-хан и окончательно разделался с этими курдами.
Тем временем мы въехали в город и остановились в караван-сарае, известном под названием «Большой караван-сарай».
Поскольку у нас не было ни постельных принадлежностей, ни других вещей первой необходимости, я обратился к даландару[168] со словами:
— Мы — иностранцы, и у нас нет с собой многих нужных вещей. Пожалуйста, возьмите на базаре внаем на несколько дней кое-какие вещи, ковры и прочее, что следует, за любую цену.
— У нас это не в обычае, и вещей тут внаем не сдают. А лучше я принесу вам все, что полагается, из дома.
И действительно, он приготовил для нас все, что было необходимо, а я тем временем расплатился с возницей.
Солнце близилось к закату — наступило время молитвы, поэтому я поспешил совершить омовение и встал на молитву. После чая и легкого ужина мы сразу же улеглись спать, чтобы хоть немного отдохнуть от всех испытаний пути, который равен пяти дням езды, но его нам пришлось проделать в двадцать дней. Ночь прошла спокойно, и мы проснулись, когда солнце уже подняло одно свое копье. Я велел поставить самовар и попросил Юсифа Аму сходить тем временем купить хлеба и сыра, чтобы нам было чем позавтракать.
Он ушел, а через некоторое время вернулся, держа в руках только хлеб — сыра не было.
— Кроме лавки булочника, все остальные лавки закрыты, — сказал он. — Не знаю, что сегодня за день.
Мы позвали одного из носильщиков караван-сарая и спросили, почему закрыты лавки.
— Да ведь сегодня пятница, из-за того и закрыты, — ответил он.
ebooksa