— Вы знаете, кто они такие? — быстро спросил Граблин.
— Нет! девчонка сунула мне в руки цыпленка и убежала.
Поговорив с матерью, Граблин пошел за перегородку, сел за работу и, положив кончик косы с голубой лентой на лист чистой бумаги, поминутно смотрел на него. Он делал предположения, какова должна быть величина волос, каково лицо той, кому они принадлежат, припоминал слова и голос своей пленницы. Работа не шла; наделав ошибок, да, наконец, рассердился, бросил перо и, положив подушку на окно, стал смотреть на забор и на окна серенького домика, примыкавшего к саду, в котором слышался теперь скрип веревочных качелей и звонкий смех.
Стало смеркаться, Граблину было весело лежать на окне, ничего не делая, что редко с ним случалось.
В окнах серенького домика показался огонь. Граблин стал смотреть в него. За круглым столом, на котором кипел самовар, на диване сидела старушка с добрым и кротким лицом. К раскрытому окну подошла женщина в белом платье и села.
Граблин напряг зрение, думая разглядеть ее черты; но было уже темно.
На улице было так тихо, что Граблин слышал разговор в сером домике.
— Лиза, хочешь чаю?
— Нет! — грустно отвечала сидевшая у окна.
— Верно, опять много бегала и устала? — с беспокойством спросила старушка.
— Нет, я не устала! — машинально отвечала Лиза.
— Ну, хочешь молока?
— Нет, мне ничего не хочется!
— Лиза, что с тобою? — пугливым голосом сказала старушка, вставая из-за стола.
— Нет, ничего, ничего, это я так, бабушка! — поспешно отвечала Лиза.
Но Старушка уже стояла у окна и ощупывала голову у Лизы.
— Жар, право, жар! ты не выпила ли чего холодного?
— Ах, бабушка, да ничего! — сердясь и вырывая свою голову, говорила Лиза.
— Ну, ну, опять сердишься! — уходя на свое место, ворчала старушка.
— А зачем вы ко мне пристаете?