— Вон Шура-трактористка домой торопится… что-то невесела она… — робко произнесла Лиза, чтобы как-то нарушить молчание. Володя шел рядом с ней, но словно не замечал ее, погруженный в странное и мрачное раздумье.
— Володенька, да что ж это с тобой? — чуть не со слезами спросила Лиза.
— Что, что? — мрачно передразнил он. — Размазни мы несчастные, вот мы кто!
— Почему… размазни? — удивилась Лиза.
— Потому что ничего не смогли возразить Устинье, Шмалеву и мерзкому старикашке. Они же нарочно на Семена Петровича и Шуру накинулись, чтобы собрание сорвать… Вот тут-то бы нам и срезать Устинью с ее компанией… а мы, комсомол, ничего не могли придумать, так и промолчали, как чурки!.. Сначала в ладошки хлопали, веселые словечки выкрикивали… а как дело хуже пошло, мы сразу и скисли!..
Володя сел на траву и сжал ладонями голову.
Лиза робко придвинулась к нему.
— Володя, нельзя же все к сердцу принимать. Смотри, как хорошо лодки плывут — должно, рыбаки…
Он с сердцем зажмурился.
— Ну их к черту!
Девушка отодвинулась и вспыхнула.
— Ничем тебя и занять нельзя. Видно уж, противна я тебе…
— Ну, пошла молоть! Ты понять должна, что я переживаю, а ты… — он взял в руки ее круглое лицо, с изумленно полуоткрытым пухлым ртом и мелкими, как бисер, веснушками на щеках, — а ты совсем дурочка… В идеях ничего не смыслишь, вот в чем дело.
— Какая есть, — обиделась Лиза, оттолкнув его руки. — Какая есть, бессовестный ты человек!
— Да это ведь я виноват, что ты такая. Не заострял я перед вами никаких вопросов!.. Ты бы слышала, как на комсомольской конференции один старый большевик выразился: «Поймите, говорит, товарищи, что настоящий комсомолец не просто житель — день, мол прожит, а как — не все ли, мол, равно? Комсомолец, говорит, деятель, помощник партии и государству». А мы кто? Мы беспомощные, неумелые, просто жители, как и многие прочие. Понимаешь? А почему так получилось?.. Вот у меня еще замечательный разговор был с Андреем Матвеичем… и я еще больше понял: плохой я еще секретарь… Эх! Не заострял я перед вами никаких важных вопросов! Вот и вышли мы как безоружные, с голыми руками… Больше так не может продолжаться!
— Ну… так поучи и меня… я помогать тебе буду! Вот честное комсомольское! — уже забыв обиду, горячо пообещала Лиза.
На другой стороне по косогору Шуру остановил Шмалев.
— Присядьте хоть на минутку, Александра Трофимовна!
Шура нехотя села на траву.
— Плохо ли, что я вас после неприятного разговора перехватил здесь, на самом прекрасном месте, а, Шурочка? Этакая чудная картина!