813

В знак протеста господин Борели улыбнулся.

– Итак, – продолжал Люпен, – допрашивают моего друга Стрипани, для которого не составило ни малейшей трудности назвать свое настоящее имя – Стейнвег! Как такое возможно? Выходит, что заключенному Люпену удалось провести кого-то в тюрьму Санте и проговорить с этим человеком целый час! Какой скандал! Не лучше ли замять его, не так ли? Господина Стейнвега отпускают, а господина Борели, снабженного всеми необходимыми полномочиями, направляют в качестве посла к заключенному Люпену, чтобы купить его молчание. Это правда, господин директор?

– Абсолютная правда! – согласился господин Борели, решив обратить все в шутку, дабы скрыть свое смущение. – Можно подумать, что у вас провидческий дар. Итак, вы принимаете наши условия?

Люпен рассмеялся:

– То есть соглашаюсь ли я на вашу просьбу? Да, господин директор, успокойте господ из префектуры. Я буду молчать. В конце концов, у меня много побед в активе, и я могу оказать вам милость своим молчанием. Я не дам никаких сообщений в прессу… по крайней мере, по этому поводу.

Это означало сохранить за собой свободу делать таковые по другим поводам. Действительно, вся деятельность Люпена сводилась к этой двойной цели: переписываться со своими друзьями и через них вести одну из тех кампаний в прессе, которыми он отличался.

Впрочем, с момента своего ареста Люпен отдал необходимые распоряжения двум Дудвилям и полагал, что приготовления близятся к завершению.

Ежедневно он добросовестно занимался изготовлением конвертов, необходимые материалы для которых ему каждое утро приносили в пронумерованных пакетах, и каждый вечер уносили готовые конверты, сложенные и смазанные клеем.

А поскольку распределение пронумерованных пакетов между заключенными, избравшими такого рода работу, всегда производилось одинаковым образом, то пакет, предназначавшийся Люпену, неизбежно каждый день должен был носить один и тот же порядковый номер.

При проверке подсчет оказывался верным. Оставалось лишь подкупить одного из служащих частного предприятия, которому были доверены поставка и отправка конвертов.

Это не составило особого труда.

Уверенный в успехе, Люпен, стало быть, спокойно дожидался, когда на верхнем листке в пакете появится условленный с его друзьями знак.

Время, впрочем, протекало быстро. Около полудня Люпена ежедневно посещал господин Формери, и в присутствии молчаливого свидетеля – адвоката Кембеля – арестант претерпевал строжайший допрос.

Это было ему в радость. Убедив в конце концов господина Формери в своем неучастии в убийстве барона Альтенхайма, он признавался следователю в выдуманных преступлениях, и тотчас назначенные господином Формери расследования приводили к ошеломляющим результатам, к скандальным ошибкам, в которых общественность узнавала манеру, свойственную великому мастеру иронии, каковым являлся Люпен.

Мелкие невинные забавы, как говаривал он. Разве нельзя поразвлечься?

Однако близился час более серьезных дел. На пятый день Люпен заметил условленный знак – отметину ногтем поперек второго листа в пакете.

– Наконец, – сказал он, – вот оно.

Из тайника он извлек крохотный пузырек, открыл его, смочил кончик указательного пальца содержавшейся в пузырьке жидкостью и провел им по третьему листку пакета.

Проявились черточки, потом буквы, потом слова и фразы.

Все идет хорошо. Стейнвег на свободе. Прячется в провинции. Женевьева Эрнемон в добром здравии. Она часто ходит в отель «Бристоль» навестить больную госпожу Кессельбах. Каждый раз она встречает там Пьера Ледюка. Отвечайте тем же способом. Ни малейшей опасности.