813

К нему возвращалась надежда. Он взвешивал свои шансы. Внезапно они казались ему реальными и потрясающими. Событие должно было произойти так, как он его предвидел, и по тем самым причинам, на которые он рассчитывал. Это было неизбежно…

Да, неизбежно. Однако лишь при условии, что Шолмс не отыщет тайник…

И снова он думал о Шолмсе, и снова его одолевало неизбывное уныние.

Последний день…

Проснулся Люпен поздно, после ночи скверных снов.

В тот день он никого не видел, ни следователя, ни своего адвоката. Послеполуденное время тянулось томительно и медленно, и наступил вечер, сумрачный вечер в камере… Его лихорадило. Сердце металось в груди, словно испуганный зверек…

И неотвратимо проходили минуты…

В девять часов – ничего. В десять часов – ничего.

Всеми своими нервами, натянутыми, словно тетива лука, Люпен вслушивался в неясные шумы тюрьмы, пытаясь уловить сквозь неумолимые стены все, что могло пробиться с воли.

Но зачем? Разве не все кончено?

– А-а! – воскликнул он. – Я схожу с ума. Пусть все это кончится! Так будет лучше. Я снова начну, но по-другому… попробую что-то другое… Только я не могу больше, не могу.

Обхватив голову руками, он сжимал ее изо всех сил, замкнувшись в самом себе и сосредоточив свою мысль на одном, словно хотел наяву воспроизвести событие потрясающее, ошеломляющее, недопустимое, с которым он связывал свою независимость и успех.

– Надо, чтобы это случилось, – прошептал он, – так надо, и надо не потому, что я этого хочу, но потому, что это логично. И это случится… Это случится…

Он бил себя кулаками по голове, и безумные слова готовы были сорваться с его губ…

Заскрежетал замок. В своей ярости Люпен не услышал звука шагов в коридоре, но вдруг в его камеру проник луч света, и дверь отворилась.

Вошли три человека.

Люпен ничуть не удивился.

Неслыханное чудо осуществилось, и это сразу же показалось ему естественным, нормальным, соответствующим истине и справедливости.

Его захлестнула волна гордости. В эту минуту у него действительно появилось четкое осознание своей силы и ума.

– Я должен включить электричество? – спросил один из трех мужчин, в котором Люпен признал директора тюрьмы.